Бэла Белла, Бэлла Словарь русских синонимов. бэла сущ., кол-во синонимов: 3 • белла (3) • бэлла (3) • имя (1104) Словарь синонимов ASIS.В.Н. Тришин.2013. . Синонимы: белла, бэлла, имя... смотреть
имя ж Белла
- Девушка лет шестнадцати, дочь старого мирного князя. "Высокая, тоненькая, глаза черные, как у горной серны"; эти глаза, по словам Максима Максимыча, "так и заглядывали вам в душу". В первое время пребывания в крепости у Печорина сидела в углу, закутавшись в покрывало, не говорила и смотрела "пугливо как дикая серна", "молча и гордо отталкивала подарки" Печорина; "мало-помалу приучилась на него смотреть, сначала исподлобья, искоса, и все грустила, напевала свои песни вполголоса". Позднее призналась, что "с того дня, как увидела Печорина, он часто грезился ей во сне и что ни один мужчина никогда не производил на нее такого впечатления", но долго "мучила его". "Дьявол, а не женщина!" - отзывался о Б. Печорин. На вопрос Печорина: "разве ты любишь какого-нибудь чеченца? Если так, я тебя сейчас отпущу домой", - она "содрогнулась и чуть заметно покачала головой". "Или, - продолжал он, - я тебе совершенно ненавистен? - Она вздохнула. - Или твоя вера запрещает тебе полюбить меня? - Она побледнела и молчала". Когда П. сказал ей, что Аллах для всех племен один и тот же и если он не запрещает ему, Печорину, любить Бэлу, то отчего же он может запретить ей платить взаимностью, Бэла посмотрела "пристально в лицо" Печорину, как будто пораженная этой новой мыслью; в глазах ее "выразилась недоверчивость и желание убедиться". В ответ на вопрос, станет ли Бэла веселее, она призадумалась, не спуская с Печорина "черных глаз своих; потом улыбнулась ласково и кивнула головой в знак согласия. Он взял ее руку и стал ее уговаривать, чтоб она его поцеловала; она слабо защищалась и только повторяла: "поджалуста, поджалуста, не нада, не нада". Когда же "он стал настаивать; она задрожала, заплакала. - Я твоя пленница, - говорила она: - твоя раба; конечно, ты можешь меня принудить, - и опять слезы". Подарки, которые накупил для нее Печорин, "подействовали наполовину: она стала ласковее, доверчивее, да и только. - Бэла! - сказал ей Печорин, - ты знаешь, как я тебя люблю. Я решился тебя увезти, думая, что ты, когда узнаешь меня, полюбишь; я ошибся: - прощай! оставайся полной хозяйкой всего, что я имею; если хочешь, вернись к отцу, - ты свободна. Я виноват перед тобой и должен наказать себя; прощай, я еду - куда? почему я знаю! Авось недолго буду гоняться за пулей или ударом шашки: тогда вспомни обо мне и прости меня. - Он отвернулся и подал ей руку на прощанье. Она не взяла руки, молчала. Смертельная бледность покрыла это милое личико, потом вскочила, зарыдала и бросилась ему на шею". Когда Максим Максимович допытывался о причине ее тоски, она молчала. Случалось по целым дням, кроме "да" да "нет" от нее ничего больше нельзя было добиться. "О чем ты вздохнула, Бэла? ты печальна?" - Нет. - "Тебе чего-нибудь хочется?" - Нет. - "Ты тоскуешь по родным?" - У меня нет родных. - Весть о смерти отца (убитого Казбичем) Б. встретила твердо: "дня два поплакала, а потом забыла", но, когда Печорин ушел с утра на охоту и не возвращался к вечеру домой, она "целый день думала, думала", придумывала разные несчастья: "то, казалось Бэле, его ранил дикий кабан, то чеченец утащил в горы". Мысль о том, что Печорин стал уходить из дома, п. ч. разлюбил ее, приводила ее в ужас; она заметно начинала сохнуть, личико ее вытянулось, большие глаза потускнели, она даже плакать перестала и "с гордостью подняла голову". "Если он меня не любит, то кто ему мешает отослать меня домой? Я его не принуждаю. A если это так будет продолжаться, то я сама уйду: я не раба его, я княжеская дочь!" На увещевания Максима Максимыча не грустить, потому что грустью Б. только скорее наскучит Печорину, отвечала: "Правда, правда! я буду весела". "И с хохотом схватила свой бубен, начала петь, плясать и прыгать..." Но не надолго: "опять упала на постель и закрыла лицо руками". Печорину она и вида не показала своей грусти: "бросилась ему на шею, и ни одной жалобы, ни одного упрека за долгое отсутствие". - Раненая кинжалом Казбича в спину, она чувствовала, что умрет. Как ни мучил ее лекарь припарками и микстурой, "она была тиха, молчалива и послушна"; "ей не хотелось умирать. На утешения и обещания "вылечить ее непременно" Б. покачала головкой и отвернулась к стене. В бреду она говорила несвязные речи об отце, брате; ей хотелось в горы, домой". Придя в сознание, она думала только о Печорине, печалилась о том, что она не христианка, и что на том свете душа ее никогда не встретится с душою Григория Александровича, и что иная женщина будет в раю его подругой. На предложение Максима Максимовича "окреститься" Б. посмотрела на него "в нерешимости" и долго не могла слова вымолвить; наконец ответила, что умрет в той вере, в какой родилась. "Б. ужасно мучилась, стонала, а только лишь боль начинала утихать, она старалась уверить" Печорина, что ей лучше, уговаривала его идти спать, целовала его руку, не выпускала ее из своих. Почувствовав тоску смерти", она попросила Печорина, "чтобы он ее поцеловал". И когда "он стал на колени возле кровати", "она крепко обвила его шею дрожащими руками, будто в этом поцелуе хотела передать ему свою душу".<p class="tab">Критика: 1) "И с каким бесконечным искусством обрисован грациозный образ пленительной черкешенки! Она говорит и действует так мало, а вы живо видите ее перед глазами во всей определенности живого существа, читаете в ее сердце, проникаете все изгибы его..." "Природа нигде не противоречит себе, и глубокость чувства, достоинство и грациозность непосредственности так же иногда поражают и в дикой черкешенке, как и в образованной женщине высшего тона. Есть манеры столь грациозные, есть слова столь благоухающие, что одного или одной из них достаточно, чтобы обрисовать всего человека, выказать наружу все, что кроется внутри его. Не правда ли: слыша это милое, простодушное "поджалуста, не нада, не нада!" - вы видите перед собою эту очаровательную черноокую Бэлу, полудикую дочь вольных ущелий, и вас так обаятельно поражает в ней эта гармония, эта особенность женственности, которая составляет всю прелесть, все очарование женщины..." Бэла, это "одна из тех глубоких женских натур, которые полюбят мужчину тотчас, как увидят его, но признаются ему в любви не тотчас, отдадутся не скоро, а отдавшись, уже не могут принадлежать ни другому ни самим себе... Поэт не говорит об этом ни слова, но потому-то он и поэт, что, не говоря много, дает знать все..." [Белинский. Соч. т. V]. Анализируя отношения Бэлы к Печорину, тот же критик замечает: "Печорин охладел к бедной Бэле, которая любила его еще больше, но он "не знает сам причины своего охлаждения, хотя и силится найти ее. Да, нет ничего труднее, как разбирать язык собственных чувств, как знать самого себя! И объяснения автора для нас так же неудовлетворительны, как и для Максима Максимыча, которому он их сообщил. Может быть, и тут та же причина, и в отношении к автору и в отношении к нам: нет ничего труднее, как знать и понимать самих себя!.. Но тем не менее мы предложим и наше решение, или, лучше сказать, и наше гадание об этом столько же общем, сколько и грустном феномене человеческого сердца, который особенно част и поразителен в современном обществе. В числе причин скорого охлаждения Печорина к Бэле не было ли причиною его и то, что для бессознательного, чисто естественного, хотя и глубокого чувства черкешенки Печорин был полным удовлетворением, далеко превосходящим самые дерзкие ее требования, тогда как дух Печорина не мог найти своего удовлетворения в естественной любви полудикого существа? К тому же ведь одно наслаждение далеко еще не составляет всех потребностей любви, а что могла дать Печорину любовь, кроме наслаждения? О чем мог он говорить с нею? что оставалось для него в ней неразгаданного? Для любви нужно разумное содержание, как масло для поддержки огня: любовь есть гармоническое слияние двух родственных натур в чувство бесконечного. В любви Бэлы была сила, но не могло быть бесконечности; сидеть с глаза на глаз с возлюбленным, ласкаться к нему, принимать его ласки, предугадывать и ловить его желания, млеть от его лобзаний, замирать в его объятиях - вот все, чего требовала душа Бэлы; при такой жизни и вечность показалась бы для нее мгновением. Но Печорина такая жизнь могла увлечь не больше, как на четыре месяца, и еще надо удивляться силе его любви к Бэле, если она была так продолжительна. Сильная потребность любви часто принимается за самую любовь, если представится предмет, на который она может устремиться; препятствия превращают ее в страсть, а удовлетворение уничтожает. Любовь Бэлы была для Печорина полным бокалом сладкого напитка, который он и вылил зараз, не оставив в нем ни капли; а душа его требовала не бокала, а океана, из которого можно ежеминутно черпать, не уменьшая его..." [Белинский. Соч. Т. V].</p><p class="tab">2) Авдеев сопоставляет трех героинь "Героя нашего времени": Бэлу, Веру и княжну Мери. ниже: Вера и Мери.</p><div align="right"></div>... смотреть