ДЖОН

Джон Евгений, Иван


Смотреть больше слов в «Словаре синонимов»

ДЖОРДАН →← ДЖОМОЛУНГМА

Синонимы слова "ДЖОН":

Смотреть что такое ДЖОН в других словарях:

ДЖОН

Джон Евгений, Иван Словарь русских синонимов. джон сущ., кол-во синонимов: 2 • евгений (7) • иван (9) Словарь синонимов ASIS.В.Н. Тришин.2013. . Синонимы: евгений, иван... смотреть

ДЖОН

ДЖОН (John) Огастес Эдвин (4.1.1878, Тенби, Уэльс, - 31.10. 1961, фординг-бридж, Хэмпшир), английский живописец. Учился в Школе изящных иск-в Слейда ... смотреть

ДЖОН

(персонаж стих.; тж в знач. нариц.) Наследство Джону. / Расходов – / рой. / Миллион / растаял от трат. М925 (223); Родила сына одна из жен. / Отвернув ... смотреть

ДЖОН

Настоящее имя: Верещагин Иван ГригорьевичПериодические издания:• Вятский Край;• Пермский Край, 1901-05;• Волжский Курьер;• Волжский Листок;• Народный В... смотреть

ДЖОН

джон см. чон. Новый словарь иностранных слов.- by EdwART, ,2009. джон БУЛЬ [Д и Б прописные], Джона Буля, мн. нет, м. [англ. John-Bull, букв. Джон-Б... смотреть

ДЖОН

ДЖОН (персонаж стих.; тж в знач. нариц.) Наследство Джону. / Расходов - / рой. / Миллион / растаял от трат. М925 (223); Родила сына одна из жен. / Отвернув / пеленочный край, / акушер демонстрирует: / Джон как Джон. / Ол райт! РП ib.; Отец говорит: / «Бездельник Джон. / Ни цента не заработал, / а гуляет!» / Мальчишка / Джон / выходит вон. РП ib.; «Джон, / на пари, / пойдешь на луну?» / Ол райт! РП ib.; Работа. / Хозяин - / лапчатый гусь - / обкрадывает / и обирает. / Джон / намотал / на бритый ус. / Ол райт! / Хозяин выгнал. / Ну, что ж! / Джон / рассчитаться рад. / Хозяин за кольт, / а Джон за нож. / Ол райт! / Джон / хозяйской пулей сражен. / Шепчутся: / «Умирает». / Джон услыхал, / усмехнулся Джон. / Ол райт! ib.; Этих Джонов / нету в Нью-Йорке. / Мистер Джон, / жена его / и кот / зажирели, / спят / в своей квартирной норке, ib.... смотреть

ДЖОН

Волосатый Джон. Жарг. мол. Шутл. Пенис. Максимов, 98.Джон Булль. Книжн. Шутл. 1. Прозвище англичанина. 2. Шутливое название Англии. БМС 1998, 160.Позво... смотреть

ДЖОН

чон и джон (2 м); мн. чо/ны и джо/ны, Р. чо/нов и джо/нов Синонимы: евгений, иван

ДЖОН

власна назва, імен. чол. родуДжон

ДЖОН

имя собств., сущ. муж. родаДжон

ДЖОН

p.n.JohnСинонимы: евгений, иван

ДЖОН

-а, ч. Розмінна монета КНДР, 1/100 вони; те саме, щой чон.

ДЖОН

ДЖОН (John) Огастес (1878-1961), английский живописец. Мастер ярко характерного реалистического портрета и бытового жанра ("Нищие", ок. 1912-14).

ДЖОН

Rzeczownik Джон John

ДЖОН

джон, -а и чон, -аСинонимы: евгений, иван

ДЖОН

Начальная форма - Джон, единственное число, именительный падеж, имя, мужской род, одушевленное

ДЖОН

розмінна монета Корейської Народно-Демократичної Республіки, 1/100 вони; те саме, щой чон.

ДЖОН

-а, ч. Розмінна монета КНДР, 1/100 вони; те саме, щой чон.

ДЖОН

Джон іменник чоловічого роду, істота

ДЖОН

ДЖОН - иностpанец

ДЖОН

джон - см. чон.

ДЖОН

Дно Джон Джо Дож Дон Нож

ДЖОН (JOHN) ОГАСТЕС

ДЖОН (John) Огастес (1878-1961) - английский живописец. Мастер ярко характерного реалистического портрета и бытового жанра ("Нищие", ок. 1912-14).<br>... смотреть

ДЖОН (JOHN) ОГАСТЕС (18781961)

ДЖОН (John) Огастес (1878-1961), английский живописец. Мастер ярко характерного реалистического портрета и бытового жанра ("Нищие", ок. 1912-14).

ДЖОН (JOHN) ОГАСТЕС (18781961)

ДЖОН (John) Огастес (1878-1961) , английский живописец. Мастер ярко характерного реалистического портрета и бытового жанра ("Нищие", ок. 1912-14).

ДЖОН АДАМС

ДЖОН АДАМС — 1.См адамс, модель 1867 г. 2. См. адамс, модель 1872 г.

ДЖОН АПДАЙК

Джон Апдайк (род. 1932 г.) писатель Слава — это маска, которая разъедает лицо.(Источник: «Афоризмы. Золотой фонд мудрости.» Еремишин О. - М.: Просвеще... смотреть

ДЖОН АРБЕТНОТ ФИШЕР

Одни считают Фишера тем человеком, который создал британский флот периода Первой мировой войны, другие порицают его за увлечение необычными проектами кораблей. Во всяком случае, роль этого выдающегося человека в создании морской мощи Великобритании весьма велика. Джон Фишер родился 25 января 1841 года на острове Цейлон и был сыном плантатора. 6-летнего мальчика отправили в Англию учиться, сначала в школу, а с 13 лет он стал кадетом королевского флота, участвовал в Крымской войне на эскадре, приходившей на Балтику. В 1857 году юный моряк стал участником войны в Китае. Он активно действовал при атаке на форт Пейхо в июне 1859 года, по возвращении в Англию успешно сдал экзамен на звание лейтенанта и был назначен на учебный артиллерийский корабль «Экселлент» в Портсмуте, а в 1863 году стал артиллерийским офицером первого британского железного корабля «Уорриор». Когда в 1866 году появились торпеды Уайтхэда, Фишер говорил, что это оружие «…предназначено, играть наиболее важную роль в будущих войнах…». В 20 лет он получил чин лейтенанта, в 1874 году стал кэптеном. Командуя сильнейшим британским кораблем «Инфлексибл», Фишер 11 июля 1882 года участвовал в бомбардировке Александрии. 14 лет, за небольшим исключением, моряка из-за болезни назначали на береговые посты. С 1883 по 1891 год он командовал кораблем «Экселлент», возглавлял военно-морское артиллерийское училище в Портсмуте, руководил с 1885 года управлением материально-технического снабжения морской артиллерии, подготовкой тяжелых скорострельных орудий и приборов измерения расстояний, преуспел в старании разделить управление морской и сухопутной артиллерии. В августе 1890 года его произвели в контр-адмиралы, в 1892 году на 5 лет назначили третьим морским лордом и контролером адмиралтейства. В 1897 году Фишер стал командующим Североамериканской и Вест-Индской станциями, с июля 1899 года — командующим Средиземноморским флотом. В этот период, поддерживая эффективность своего флота, он доказывал необходимость реформ и критиковал политику адмиралтейства. На Средиземном море Фишер разработал новую систему приема и обучения морских офицеров, которую применил на практике, когда в 1902–1903 годах состоял вторым морским лордом и начальником личного состава флота. Фишер являлся сторонником стирания классовых различий между офицерами, и король направил обоих своих внуков на флот кадетами. 21 октября 1904 года Фишер вступил на пост первого лорда адмиралтейства. 4 декабря 1905 года его произвели в адмиралы флота. Моряк оставался на посту первого морского лорда до 25 января 1910 года, когда был вынужден выйти в отставку. Он оказался во главе флота в трудное время начала англо-германского соперничества. В 1904 году кайзер, показав в Киле Эдуарду VII все новые корабли и подняв тост «за вновь укрепляющееся морское могущество недавно созданной Германской империи», вызвал недовольство и тревогу англичан. Лорд Фишер произвел антигерманское перераспределение эскадр, тогда как гражданский лорд адмиралтейства в феврале 1905 года заявил, что британский флот при необходимости сможет нанести первый удар ранее, чем на другой стороне Северного моря успеют прочитать в газетах о начале войны. Заняв высший пост в морской иерархии, Фишер решал трудную задачу: одновременно сокращать расходы и готовиться к войне с Германией на море. Он приказал вернуть в порты старые суда, нуждающиеся в ремонте, и на сэкономленные средства начал строить мощные линкоры с тяжелыми орудиями стандартного калибра. В 1906 году по его инициативе был создан «Дредноут» — корабль с 10 12-дюймовыми пушками и паровыми турбинами, позволявшими развивать высокую скорость. Он сразу получил явное преимущество перед предшествующими эскадренными броненосцами. К 1909 году Британский флот был сильнейшим в мире, его основу составляли именно дредноуты. Заслуга Фишера состояла в том, что он организовал постройку «Дредноута», идея которого принадлежала итальянскому инженеру Куниберти. Познакомившись со статьей Витторио Куниберти, Фишер, тогда занимавший пост начальника верфей в Портсмуте, загорелся этим замыслом, а русско-японская война подтвердила правильность предположений итальянского инженера. Занимая пост первого морского лорда, Фишер организовал комиссию из военных и гражданских специалистов для проектирования корабля. Все было окружено строгой секретностью. Заложенный 2 октября 1905 года, «Дредноут» отправился на ходовые испытания 3 октября 1906 года благодаря тому, что для него использовали орудийные башни, уже готовые для броненосцев. Несмотря на неудачное расположение артиллерии, бортовой залп корабля в полтора раза превышал залп сильнейшего британского эскадренного броненосца. Это был корабль нового вида. На нем отказались от тарана, применили новую систему управления стрельбой, впервые в мире использовали для большого корабля паровую турбину в качестве основного двигателя, что позволило развивать скорость до 22 узлов, на 4 узла больше, чем у броненосцев. Несмотря на недостатки конструкции, «Дредноут» был настолько сильнее любого броненосца, что от постройки последних вскоре отказались. Первую скрипку играли англичане, сооружая новые дредноуты со все большим и большим вооружением. Были построены и линейные крейсера с артиллерией, соответствующей дредноутной. Перед уходом в 1910 году с поста первого морского лорда Фишер добился постройки супердредноутов с 10 пушками 343-мм калибра. Адмирала считают ответственным за слишком слабое бронирование линейных крейсеров, что сказалось в Ютландском сражении. Но там им пришлось выполнять несвойственную крейсерам задачу — сражаться в линии против линкоров, и гибель кораблей объяснялась именно этим. Когда Германия начала усиленно строить дредноуты, расширяя одновременно Кильский канал, в Англии Фишер и другие специалисты стали смотреть косо на развитие германского флота и сокращение срока службы кораблей. Позднее Фишер говорил, что организованная им «морская паника» — средство для выбивания крупных ассигнований на оборону. Весной 1909 года был пущен слух, что в Германии строят корабли сверх программы. Слух этот обеспокоил англичан. Фактически Германия так до начала войны и не смогла догнать владычицу морей по мощи флота, хотя в ходе боевых действий выявились преимущества германских кораблей. Адмирал был сторонником решительных действий. В частности, когда германский флот еще только наращивал силы, первый морской лорд предлагал Эдуарду VII «копенгагировать» его (истребить без объявления войны). Высказывают мысль, что введением дредноутов Фишер дал преимущество германскому флоту, который только начал развиваться и получил возможность строить новые корабли практически одновременно с англичанами, то есть мог в численности дредноутов догнать английский. Однако до конца Первой мировой войны в численности дредноутов Германия так и не перегнала Англию. К началу войны Англия имела 22 линкора и 10 линейных крейсеров с артиллерией калибром 305–343 мм. Развитием их явились два дивизиона по 5 сверхдредноутов с 381-мм орудиями. Калибр орудий предложил также Фишер. Германия смогла противопоставить подобные лишь в ходе войны. Фишер ввел в Англии принцип универсальности офицерского состава. Офицер-механик мог быть использован и на командном мостике. Основанием для введения этой системы явилось желание ослабить демократическое влияние профсоюзов в машинных отделениях путем военизации обслуживающего персонала. Фишер ввел новую систему обучения моряков, которая позволила повысить боеспособность команд. Уважая достоинство моряков, он запретил телесные наказания. Адмирал настойчиво проводил идею концентрации морских сил против Германии. Ко времени назначения Фишера первым лордом адмиралтейства морские силы Великобритании подразделялись на 9 флотов или эскадр. Концентрации сил соответствовало создание Атлантического флота за счет сокращения числа кораблей на Тихом океане, где существовал союз с Японией, и на Средиземном море после образования Антанты. Флот на Тихом океане был ликвидирован. За Южную Атлантику и Североафриканские воды отвечал Западный флот, базировавшийся на мысе Доброй Надежды. Восточный флот с базой в Сингапуре контролировал пространства восточнее Суэца и включал Австралийскую, Китайскую и Ост-Индскую станции. После инцидента с русской эскадрой у Доггер-банки Фишер концентрировал лучшие корабли в Европе. Был создан флот Ла-Манша, сменивший флот Метрополии. Затем организовали Атлантический флот с базированием на Гибралтаре, который должен был служить стратегическим резервом для Средиземноморского флота и флота Ла-Манша. В водах Северной Америки и Вест-Индии оставалась эскадра крейсеров, которая в случае войны должна была присоединиться к Флоту Ла-Манша либо Средиземноморскому. В результате большинство крупных боевых кораблей сосредоточились против Германии. Число броненосцев и броненосных крейсеров в портах Англии за 1902–1907 годы выросло с 19 до 64. В 1910 году близилась к концу техническая революция на флоте. Следовало совершенствовать по-научному и ведение боевых действий. На пороге стояла необходимость создания морского генерального штаба, за что ратовали молодые офицеры. Один из них, Герберт Ричмонд, так характеризовал Фишера: «Он высказался о войне лишь в общем, утверждая, что она должна быть жестокой, что врага надо бить сильно и часто, и много других афоризмов, все это не так уж трудно было сформулировать. Но логическая и научная система войны была совершенно другим делом». Критически относился к подготовленности адмирала в управлении флотом в военное время и Д. Битти, тогда командовавший кораблем — его правоту подтверждали неудачные маневры. Разумеется, первый морской лорд занимался вопросами стратегии. По его заданию в 1906–1908 годах был подготовлен стратегический план, который определял политику адмиралтейства до 1911 года. Отказываясь от «континентальной стратегии», авторы плана основой считали дальнюю морскую блокаду, которой намеревались задушить экономику противника. Второй задачей флота служила защита британских океанских коммуникаций. Фишер полагал, что Германию возможно победить с помощью лишь одних морских операций. Целью боевых действий ставилось не покорение Германии; следовало лишь заставить ее привести политику в соответствие с британскими интересами. Эти разработки подвергались критике и никогда не стали основой плана боевых действий. Фишер думал, что в стратегическом плане подробности не нужны и детали будут разработаны после начала боевых действий. Герберт Ричмонд писал: «Планы адмиралтейства, в моем понимании, являются самой неконкретной и непрофессиональной поделкой, какую я когда-либо видел. Я не могу понять, как они обсуждались и какие идеи были положены в их основу. Самая характерная черта — ослабление сил из-за рассредоточения по всей линии. Главная идея отсутствует вообще, за исключением той, что вражеский флот надо принудить к сражению, что и является главной целью… Фишер, непревзойденный в своем презрении к истории и недоверии к людям, не ищет и не принимает советов». Тем не менее в разработке были правильно изложены принципы использования различных классов кораблей, в том числе новых линейных крейсеров. Дорабатывать планы пришлось уже тем, кто сменил Фишера и его команду. Фишер испортил отношения с армией, добиваясь преимущественного выделения средств из бюджета морякам. Он являлся противником совместных действий армий Англии и Франции на континенте. Адмирал считал достаточной высадку десанта в Бельгии в случае нарушения ее нейтралитета либо захват с моря Шлезвиг-Гольштейна. Во время перевооружения флота Фишер нажил немало врагов. Считая способ своих действий единственно правильным, он сурово обращался с подчиненными и не считался с их мнением. Когда в 1910 году противоречия внутри командования стали достоянием гласности, Фишеру пришлось уйти в отставку, но ненадолго. В ходе Агадирского кризиса (февраль 1911 года), когда Ллойд-Джордж заявил, что без Англии нельзя производить передел Марокко, флот оказался не готов к действиям. Более того, и морской министр Маккенна, и первый морской лорд Уилсон выступали противниками переброски войск на континент, считая необходимым тесную блокаду германских портов и захват Гельголанда. Безумный план был отвергнут, и 25 октября 1911 года пост морского министра занял У. Черчилль. Он часто советовался с адмиралом — соратником по политической борьбе. По совету Фишера, в частности, в 1912 году начали перевод военно-морского флота с угля на нефть. Были заложены 5 линейных кораблей типа «Куин Элизабет» с нефтяным отоплением и 15-дюймовой артиллерией, которые многие считали лучшим изобретением в британском флоте. Адмирал давал свои рекомендации по материально-техническому обеспечению флота. После начала войны с Германией Черчилль назначил Фишера командующим морскими силами Англии. Мероприятия адмирала по улучшению организации флота после поражения при Коронеле позволили добиться победы у Фольклендских островов в декабре 1914 года. Флагман работал над развитием кораблестроения, созданием концепции морской блокады и минных операций, которые англичане использовали до конца войны. Назначение Фишера благожелательно восприняли как на флоте, так и в прессе. Моряку было 74 года, но его энергию и организаторские способности признавали даже молодые офицеры. Он решительно заменял непригодных офицеров высоких рангов. Весной 1915 года Фишер пришел к выводу о бесперспективности идеи «периферийного флота», воплощением которой стала Дарданелльская операция. Он отказывался посылать подкрепления для этой любимой операции У. Черчилля и в середине мая оставил свой пост. Уход Фишера повлек за собой и вынужденную отставку Черчилля. После Дарданелльской операции в строй начали вступать новые корабли, заложенные по замыслам Фишера в начале войны. Адмирал, уверовав в преимущество скорости над защитой после боя у Фольклендских островов, организовал проектирование линейных крейсеров нового вида «Рипалс» и «Ринаун» с 6 пушками 381-мм калибра и 152-мм броней и скоростью в 31–33 узла. За ними последовали линейно-легкие крейсера «Фьюриес», «Глориес» и «Коррейджес» со скоростью до 35 узлов, вооруженные тяжелыми орудиями, но с бортовой броней всего 76 мм. Однако опыт Ютландского боя заставил усилить броневую защиту «Рипалса» и «Ринауна», а остальные в состав Гранд Флита вообще не включили. Позднее их корпуса перестроили в авианосцы. Но и без них пополнение британского флота превосходило по мощи пополнение флота германского. Фишер был сторонником неограниченной морской блокады. Он писал: «Война не имеет правил. Суть войны — насилие. Самоограничение в войне — идиотизм. Бей первым, бей сильно, бей без передышки». Уже с началом войны британское правительство организовало блокаду. После возвращения 30 октября в адмиралтейство Фишера нейтральным судам без захода в британские порты и декларации груза стало опасно идти в Северное море, ибо они не знали безопасных проходов в минных полях. Военной контрабандой считали почти все, включая хлопок и продовольствие. Англичане захватывали нейтральные суда, в том числе американские. Это вызвало ответные меры со стороны США, которые, начав с нот протеста, перешли с 1916 года к усилению морского вооружения. Зарождалось англо-американское морское соперничество. 10 июля 1920 года Фишер скончался в Лондоне. Это был адмирал, способный выдвигать идеи и решительно, твердо их осуществлять, несмотря на сопротивление. Его стремление добиваться не количества, а качества позволило британскому флоту долгие годы занимать передовые позиции в мире.... смотреть

ДЖОН АТКИНСОН ГОБСОН

(1858-1940) Гобсон родился в г. Дерби в 1858 г. и умер также у себя на родине, в Хэмпстеде, в 1940 г.. Он учился в школе г. Дерби и в Линкольн Колледже (Оксфорд), где он сдавал последний экзамен на степень бакалавра, 1976-80 гг., но получил тройку. В 1880-81 гг. он изучал классическую литературу в Фэвершеме и Эксетере, а затем переехал в Лондон, где в дополнение к своим частным доходам (от газеты г. Дерби, которой владел его отец) он стал периодически зарабатывать журналистикой, чтением лекций и писанием книг. Достойным замечания является то, что его планы на работу в качестве университетского преподавателя экономики были расстроены профессором Ф. Эджуортом, который считал его взгляды чрезмерно еретическими. Гобсон так никогда и не получил предложения занять академический пост в английском университете или опубликовать статью в Economic Journal. Он оставался публицистом, пропагандирующим свои взгляды в книгах (он написал или участвовал в написании более пятидесяти книг) и в серии печатных органов либерального и социалистического направлений: в the Progressive Review, издаваемом в 1890-х годах; в Manchester Guardian, особенно во время англо-бурской войны; с 1907 г. в Nation, издаваемом Х. У. Мэссингамом, и позднее в наследнике этого органа New Statesmen &amp; Nation. Последующая репутация Гобсона окрашена его предполагаемой ролью не только как предшественника Ленина и его теории империализма, но также и Кейнса и его концепции эффективного спроса. Ни одна из этих связей не имеет достаточного фактического подтверждения, но обе они дали повод для искажения интеллектуального облика самого Гобсона. По характеру он был борцом с распространенными взглядами и человеком, восстающим против толпы. Его вклад в науку незначителен, а того, что в его работах признано научным вкладом, еще меньше. Получив в нескольких местах категорический отказ на предмет получения места, он запечатлел себя в качестве экономического еретика с характерной примесью вызова и иронии. Отрезанный от своих академических коллег, выступая в посылаемых им для различных изданий статьях против ортодоксальных экономических взглядов, он оставил такое наследие, которое трудно однозначно оценить и в котором легко найти формальные противоречия. И все же, он дает общее видение границ и природы экономической теории, которое является как оригинальным, так и внутренне согласованным. В течение долгого времени Гобсон был известен как представитель теории недопотребления. Его первая книга (The Physiology of Industry. London. 1889.) была написана в соавторстве с А. Ф. Мэммери, предпринимателем, который, кажется, сыграл ведущую роль в написании книги. Целью книги было выявление недостатков классической политической экономии в том ее варианте, который был изложен Дж. С. Миллем. Главная ее идея заключается в том, что торговая депрессия возникает по причине недостаточности эффективного спроса, поскольку он задает уровень потребления на ближайшее будущее, ограничивающий возможности рентабельного производства. Отсюда следует, что существует предел для объема полезных сбережений, который может сделать общество. Каждый индивид мог бы делать сбережения с выгодой для себя, но общим результатом было бы состояние недопотребления, которое по-другому называется избыточными сбережениями. Гобсон стремился уяснить этот самоликвидирующийся процесс как пример того, что он называл многогранной ошибкой индивидуализма, идея, которая содержится в его работах в гораздо более общем плане, чем отдельно взятое понятие недопоребления. Таким образом, полемическая атака его первой книги была направлена против склонности экономистов восхвалять бережливость, поскольку она препятствует учету ключевого значения поддержания достаточного спроса. Это утверждение, характеризующее Гобсона как теоретика недопотребления, было повторено в двух его последующих книгах (The Evolution of Modern Capitalism. London. 1894; The Problem of the Unemployed. London. 1896.), в которых он выступает как экономический еретик, что проявляется в несогласии с неоклассическим анализом по все более широкому кругу проблем. Его несогласие с маржинализмом на том основании, что последний покоится на нереалистичном процессе абстракции, знаменуют углубляющийся разрыв с маршаллианской традицией (The Social Problem. London. 1901; Free Thought in Social Sciences. London. 1926.). Свой взгляд на проблему недопотребления Гобсон дополнил также и теорией распределения (Economics of Distribution. London. 1900.), которую он основывал, главным образом, на фабиановской теории ренты. Он делал разграничение между издержками, связанными с обеспечением существования любого фактора производства и его рентным элементом, и утверждал, что, в принципе, к земле, труду или капиталу можно было бы добавить и прибавочную стоимость. Далее он ввел идею *принудительных доходов* как притязания в этом процессе той стороны в переговорах, которая имеет большую силу, результатом чего является получение индивидами и классами *незаработанного дохода*. Гобсон также предполагал, что доля дохода, которая является, в этом смысле, экономически нефункциональной изменяется в прямой зависимости от абсолютного уровня получаемых доходов. Отсюда следует, что прогрессивное налогообложение, на практике, не ослабило бы никакого естественного стимула к осуществлению производства. Позднее этот анализ был усложнен (The Industrial System. London. 1909.) за счет разграничения между *производительным излишком*, который покрывает издержки роста, и *непроизводительным излишком*, распределяемым по функциональному принципу. В моральном отношении, это является прерогативой сообщества, которое его создало. Если бы перераспределительное налогообложение могло вернуть этот излишек его законным владельцам, то чрезмерные сбережения богатых снизились бы и выправилась бы ситуация с недопотреблением бедных. Этот функциональный взгляд на правильную работу экономической системы, для которой является необходимым искоренение паразитизма, снова и снова возникал в работах Гобсона в качестве одной из его основных идей. Он удостаивал эту мысль такого наименования как *естественный закон* и часто указывал на его эволюционный источник. Однако он также ссылался и на авторитет Джона Раскина, которому он посвятил восторженное исследование (John Ruskin, Social Reformer. London. 1898.), в связи с тем, что тот в качестве количественного результата экономической деятельности рассматривал потребление, а не производство. Он пытался объединить эти идеи в одной из наиболее часто переиздаваемых своих книг (1894) в виде следующей формулы: *от каждого по способностям, каждому по потребностям*. Гобсоновская теория империализма, развитая в ответ на англо-бурскую войну (1892-1902 гг.), покоится на следующих основаниях. Как сторонник буров, Гобсон пытался проанализировать причины присоединения Британией двух южно-африканских республик. Посетив в качестве корреспондента Manchester Guardian Южную Африку, он указывал на существование влиятельных кругов, контролирующих золотые прииски и прессу, и в этой связи ссылался на *класс финансовых капиталистов, среди которых господствующее положение занимали иностранные евреи* (The War in South Africa: its causes and effects. London. 1900.). Эквивалентны ли такие ссылки антисемитским выступлениям, это спорный вопрос. Во всяком случае, Гобсон реагировал утверждением, что очевидные национальные интересы были под угрозой по причине космополитического характера этого класса. Спекулятивные инвестиции в неразвитые территории он рассматривал в качестве причины империализма и утверждал, что он возникает благодаря существованию паразитического класса на родине. В этом смысле, недопотребление является экономическим корнем империализма (Imperialism: A Study. London. 1902.). Идея, с которой он категорически не соглашался, состояла в том, что имеет место достаточная совокупная прибыль по стране в целом от торговли и инвестиций в Африке как отдача от затрат на агрессию. Поэтому в противоположность Ленину, Гобсон отрицал то, что империализм является структурной потребностью экономики метрополии. В ней была возможна и необходима политика перераспределительного налогообложения, которая бы создавала обратный эффект в виде подрезания соответствующего экономического корня (конечные избыточные сбережения) и стимулирования отечественного спроса (уменьшение конечного недопотребления). Экономический вывод из этого заключается в том, что Британия легко могла восполнить любую потерю от внешней торговли, создавая богатство на своей территории, что было аргументом в пользу протекционизма, который Гобсон решил замалчивать в соответствии с духом того времени. Это было связано и с тем, что Гобсон искал реформистского усовершенствования для либеральных и лейбористских партий, приверженных идее свободной торговли. Он был уверен, что империализм можно было бы победить демократическими средствами как раз потому, что он не служит интересам большинства, а только привилегированной части общества. Поэтому в своей наиболее знаменитой книге Imperialism... политике уделено вдвое больше места, чем экономической теории. Ему это было необходимо, поскольку вопрос состоял в том, как была принята политика, представлявшая собой плохой бизнес для народа в целом. Ответ заключался в том, что финансы управляли тем механизмом, чья моторная энергия проистекала из какого-то другого места. Таким образом, значительная часть исследований Гобсона была посвящена силам национализма и общественной психологии, которые поставляли топливо для политики самоутверждения (The Psychology of Jingoism. London. 1901.) Его взгляд на пользу от иностранных инвестиций был в сильной степени окрашен тем контекстом, в котором он рассматривал эту проблему. По меньшей мере, в одной книге (An Economic Interpretation of Investment. London. 1911.) он высказывал одобрение космополитическим финансам как силе, способствующей миру и прогрессу. В течение всей жизни он в удивительной степени был последователем Р. Кобдена (Richard Cobden: International Man. London. 1919.), и во время Первой мировой войны он, в конце концов, оставил либеральную партию, когда решил, что она предала благое дело свободной торговли. Очевидно, что Гобсон не отдавался всецело идее недопотребления. В начале 1900-х годов его энергия была направлена на то, чтобы пропитать либеральную партию экономической теорией с широким основанием, которая бы оправдала отказ от классических методов laissez faire в пользу интервенционистской политики, направленной на усиление социальной справедливости (Crisis of Liberalism. 1909.). Это был новый либерализм, для которого Гобсон и его друг Л. Т. Гобхаус стали интеллектуальными лидерами. Публикация работы Гобсона The Industrial System (1909), в которой обобщается многое из написанного им прежде, возможно совпадает с работой Ллойда Джорджа Peoples Budget (1909), и содержит обоснование политики перераспределительного налогообложения, основывающееся на понятии излишка. Этот аспект затемняет позицию Гобсона по поводу недопотребления, несмотря на то, что здесь он идет дальше, чем раньше, когда он анализировал динамический процесс, посредством которого избыточные сбережения уменьшают все реальные доходы в экономике до того уровня, при котором в дело вступают автоматические ограничители этого процесса. Это можно было бы назвать наиболее развитой макроэкономической идеей Гобсона. Во время депрессии, возникшей после Первой мировой войны, Гобсон снова возвращается к этой теме, и именно в этот период его экономические воззрения стали наиболее известны. Теперь его имя было тесно связано с лейбористской партией, и он нашел естественное приложение для своих идей, использовав экономический случай в отношении *прожиточного минимума*. Его точка зрения относительно избыточных сбережений не изменилась в сколько-нибудь значительной степени, но когда он повторял ее во время массовой безработицы, он встретил более сочувственный отклик даже среди профессиональных экономистов, принимавших ранее допущение полной занятости. В частности, к 1930-х годам у Гобсона сложились самые теплые отношения с Дж. М. Кейнсом, который в предшествующие годы относился к его взглядам с пренебрежением. Однако Кейнс стремился держать дистанцию, что можно видеть и по его книге A Treatise on Money (Vol. 1. London. 1930.). Причиной этого было то, что когда Кейнс писал об избыточных сбережениях, он имел в виду недостаточные инвестиции, тогда как для Гобсона сбережения и инвестиции представляли два наименования одного и того же, и под избыточными сбережениями он всегда подразумевал недостаточные расходы. Поэтому естественным было то, что Кейнс проявлял больше интереса к политике общественных работ как средству увеличения инвестиций, в то время как Гобсон отдавал предпочтение перераспределению как способу стимулирования потребления. Только в своей General Theory Кейнсу удалось в полной мере осознать то, в какой степени его новая концепция эффективного спроса была предвосхищена в работах Гобсона, которому первый отдал обильную, но запоздалую дань.... смотреть

ДЖОН Б.

Настоящее имя: Любошиц Семен БорисовичПериодические издания:• Час, 1907Источники:• Масанов И.Ф. Словарь псевдонимов русских писателей, ученых и обществ... смотреть

ДЖОН БАЙРОН

Дед известного поэта, Джон Байрон вошел в историю как открыватель новых земель и флотоводец. Джон Байрон родился 8 ноября 1723 года в Ноттингемшире. Второй сын четвертого барона Байрона, Джон с детства полюбил морскую службу и семнадцатилетним мичманом отправился на судне «Уэйджер» в экспедицию Ансона. Судно потерпело крушение в 1741 году у выхода из Магелланова пролива. Захваченный испанцами экипаж был доставлен в Чили и попал в испанскую тюрьму. Через три года плена юноше удалось бежать. На корабле из Сен-Мало он добрался до Европы, вернулся на флот и отличился в сражениях против Франции. Со временем моряк сам возглавил кругосветную экспедицию. 3 июля 1764 года экспедиция Байрона (корвет «Дофин» и шлюп «Томар») выступила в плавание после тщательной подготовки. Инструкция адмиралтейства предписывала поиск неизвестных земель между Магеллановым проливом и мысом Доброй Надежды, исследование острова Пепис и Фольклендских островов. Зайдя по пути на острова Мадейра и Зеленого Мыса, Байрон был вынужден остановиться и в Рио-де-Жанейро, чтобы поставить на ноги больную команду. Только после выхода из бразильского порта начальник экспедиции сообщил действительную цель плавания, ранее сохраняемую в секрете. Экипаж с восторгом встретил сообщения об обещанных льготах и наградах. Но при дальнейшем плавании к югу суда не раз страдали от сильных штормов и холода. Найти остров Пепис не удалось, и Байрон отправился к Фольклендским островам. Но первоначально он зашел в Магелланов пролив для пополнения запасов воды и дров. Здесь он мирно встретился с местными высокорослыми жителями-патагонцами. Когда экипаж оправился от болезней, Байрон 5 января 1765 года продолжил плавание, вскоре нашел Фольклендские острова, от имени короля вступил во владение ими и исследовал их. Интересно, что в то же время Бугенвиль готовился основать на Фольклендах французскую колонию. Вновь мореплаватель вернулся в Магелланов пролив, который стал его базой. Здесь он перегружал запасы с присланного ему на Фольклендские острова судна «Флорид» провизию. В отличие от других мореходов, Байрон считал, что проливом легко может пройти целый флот за три недели; важно лишь начать движение в декабре, а не в период бурь. Сам мореплаватель предпочел выйти из пролива и обогнуть мыс Горн. Суда заходили на один из островов Хуан-Фернандес. После недельного безуспешного поиска земли Дэвиса экспедиция направилась к Соломоновым островам. 8 июля экипажи, страдавшие от цинги, увидели два зеленых острова из архипелага Туамоту, но не нашли якорной стоянки и были вынуждены удалиться. Байрон назвал их островами Разочарования. Только 9 июня удалось высадиться на третий остров и отразить враждебные намерения туземцев. Свежая зелень и фрукты позволили быстро вылечить моряков. Байрон назвал остров Кинг-Джордж, следующий — островом Принца Уэльского. 21 июня были открыты окруженные рифами острова Денджер, через 6 дней — остров Дюк-оф-Йорк, позднее — отдельно расположенный остров Байрон. Только 28 июля моряки, изнуренные дизентерией и цингой, увидели Сайпан и Тиниан из состава Марианских островов. Стоянка на Тиниане позволила избавиться от цинги, но принесла приступы лихорадки, от которой умерли двое матросов. Ядовитой оказалась и местная рыба. Сам Байрон писал о местном климате, дождливом и жарком. «Я бывал на побережье Гвинеи, в Вест-Индии и на острове Сан-Томе, лежащем у самого экватора, но нигде не испытывал такой сильной жары». Только 1 октября суда продолжили плавание, направляясь к Филиппинам, и задержались для пополнения запасов провизии на островах Бабуян. 7 ноября Байрон продолжил плавание и 28 ноября прибыл в порт Батавия на Суматре. Погрузив все необходимое, мореплаватель, стараясь покинуть нездоровые места, уже через двенадцать дней продолжил поход, но в пути лихорадка все же вывела из строя половину команды. 13 февраля экспедиция достигла Кейптауна, где Байрон пополнил запасы. 9 мая 1766 года «Долфин» вернулся в Лондон, завершив 23-месячный поход. Это было наиболее удачное из кругосветных плаваний английских моряков. Экспедиция открыла несколько островов из группы Туамоту, Токелау и Гилберта. Плавание могло оказаться плодотворнее, если бы в состав экспедиции входили ученые, а инструкции адмиралтейства были более определенными. Научные открытия и наблюдения Байрон изложил в книге, опубликованной в 1768 году. Там же изложено описание кораблекрушения в Южной Америке. Это описание со временем было использовано его внуком, поэтом лордом Байроном, в «Дон Жуане». В 1769 году Байрона назначили губернатором Ньюфаундленда. Он исследовал остров, уточнив морские карты и лоцию. В 1775 году моряк получил чин контр-адмирала, в 1778 году стал вице-адмиралом. В 1775–1779 году во главе эскадры Байрон патрулировал у берегов Франции и Испании. В 1779 году Байрон, посланный с эскадрой для поддержки британских сил в Америке, столкнулся по пути с одним из наихудших в Атлантике штормов. Выдержав бурю, он прибыл в Вест-Индию и принял главное командование. Противником адмирала оказался дЭстен, располагавший превосходящими силами и базой на Мартинике. В середине июня 1779 года Байрон с флотом отплыл от островов, сопровождая большой конвой торговых судов. ДЭстен воспользовался его отсутствием и 16 июня захватил остров Сент-Винсент, а 30 июня отправился со всем флотом к Гренаде и 4 июля взял остров. Байрон, узнав о потере первого острова и нападении на второй, отплыл с 21 линейным кораблем и конвоем судов с войсками для помощи. Он направился к Гренаде, где находился французский флот из 25 линейных кораблей и на рассвете 6 июля увидел французскую эскадру снимающейся с якоря, но не заметил ее численного превосходства. Он решил преследовать, заняв наветренное положение. Конвой с войсками флагман оставил у острова. До боя французы не успели завершить построение линии, и Байрон направился к еще не занявшему своего места арьергарду. Три быстроходнейших корабля, приблизившись к противнику, вступили в бой, подверглись обстрелу центра и арьергарда и сильно пострадали, не получая поддержки главных сил, ибо Байрон увидел французский флаг на острове и приказал прекратить погоню. В сражении с главными силами французского флота участвовали три ранее упомянутых корабля, еще три корабля, сблизившиеся с неприятелем, и два корабля из арьергарда, которые пришли на помощь по своей инициативе. В результате неравного боя 7 из 8 кораблей получили серьезные повреждения от сосредоточенного огня противника, а 4 из них фактически вышли из строя. Байрону пришлось равняться на скорость поврежденных кораблей и действовать, не забывая о транспортах с войсками. Преимущества оказались на стороне французов. Байрон был готов вступить в решительный бой, если бы неприятель все силы обратил на оторвавшиеся от главных сил корабли. Однако дЭстен отказался от решительного боя в пользу защиты Гренады. Его трофеем стал единственный транспорт. Сражение окончилось без особых результатов. Джона Байрона именовали в английском флоте «Джек скверная погода», ибо легенда сообщала, что в плаваниях он всегда попадал в штормы. Однако истории он более известен географическими открытиями и сражением при Гренаде. Байрон скончался 10 апреля 1786 в Лондоне. Именем первооткрывателя названы пролив между островом Новая Ирландия и островом Лавонгай и один из островов Гилберта (остров Байрон, или Никунау).... смотреть

ДЖОН БАРРИМОР

Джон Барримор (1882—1942 гг.) актер Америка — это страна, где за доллар можно купить запас аспирина на всю жизнь, и этого запаса хватает на две недели... смотреть

ДЖОН БЕЙТС КЛАРК АМЕРИКАНСКИЙ ПРЕДСТАВИТЕЛЬ МАРЖИНАЛИСТСКОЙ ТЕОРИИ

В Соединенные Штаты маржиналистская теория не была ввезена из-за границы. Хотя европейские представители маржиналистской теории могут претендовать на приоритет, среди американцев эта новая экономическая теория нашла своего поборника в лице Джона Бейтса Кларка (1847-1938), которого многие считают наиболее крупным теоретиком в США. Разработав свой вариант новой доктрины совершенно независимо от Джевонса и от австрийской школы, Кларк впоследствии признавал, что все они пришли к одинаковым представлениям о хозяйственном процессе. Кларк родился в Провиденсе (штат Род-Айленд) в семье потомственных северян. Большая часть его произведений, написанных на рубеже двух веков, быстро получила широкое распространение и принесла автору мировую известность. Его произведения характеризуются четкостью изложения и изобилуют аргументами, построенными по методу аналогии (такие аргументы были, по-видимому, весьма убедительны); всем им присущ резко выраженный моралистский оттенок, в чем проявилось юношеское увлечение Кларка христианским социализмом. Когда Джон Бейтс еще учился в школе, его семья, стремясь жить в более здоровом климате, переселилась на Запад и он должен был время от времени помогать родителям вести дела. Он на некоторый период оставил занятия в Амхерсте, для того чтобы управлять предприятием отца, которое занималось пахотными работами; Кларку приходилось иметь дело с фермами, испытывавшими серьезные материальные затруднения, и этот опыт заставил его задуматься о суровом характере конкурентного капитализма. Когда в 1871 г. Кларк вернулся в Амхерст, чтобы завершить свое образование, он был уже взрослым человеком, который знал о жизни намного больше, чем его товарищи по учебе. Присущая Кларку независимость взглядов нашла выражение в том, что он отказался участвовать в дискуссии, в которой ему пришлось бы защищать определенную точку зрения; Кларк просто сказал, что он и сам в состоянии думать. Хотя Кларк и проявлял особенно большой интерес к философии, все же, по совету ректора Силаи, он решил заняться экономикой. Стандартной духовной пищей всех студентов был учебник Эмасы Уокера, однако Кларк понял, что он не сможет ограничиться этим. Поэтому Кларк занялся самостоятельным исследованием проблем, причем с самого начала он стремился связать экономическую теорию с соответствующей этической основой. После окончания колледжа Кларк отправился в Германию для продолжения учебы под руководством Карла Книса. Однако историческая школа не оказала влияния на Кларка; единственная черта, которую он заимствовал у немецких ученых,это их постоянные попытки в любом случае отыскивать аналогию между обществом и живым организмом. В 1875 г. он вернулся в Соединенные Штаты и начал работать в Карлтонском колледже в Миннесоте; хотя официально Кларк числился библиотекарем и профессором политической экономии, фактически он являлся, по его собственному выражению, профессором *всякой всячины* 200. Здесь у Кларка стали выкристаллизовываться идеи, которые впоследствии были изложены в его первой книге *Философия богатства*. Одним из его студентов в Карлтоне был молодой, наделенный живым умом паренек, которого звали Торстен Веблен. Присущее Кларку благородство сказалось в том, что он с гордостью воспринимал последующие -успехи Веблена, хотя произведения Веблена были направлены в основном против того типа экономического мышления, который был представлен важнейшими теоретическими работами Кларка -*Философия богатства* и *Распределение богатства* 201. Современники единодушно свидетельствуют, что Кларк легко завладевал симпатиями окружающих. Он редко оказывался втянутым в полемику, а споры, в которых он участвовал, например, с Бем-Баверком, сопровождались заверениями в уважении к своему оппоненту. С 1881 г. Кларк работал в колледже Смита, где и проникся идеями христианского социализма. В колледже Смита Кларк оставался недолго, вслед за этим он направился в Амхерст, однако и там задержался лишь на короткий период. Затем его пригласили в Колумбийский университет, и с 1895 г. до конца своей академической деятельности Кларк преподавал в этом университете. К концу первого десятилетия XX в. он завершил свои исследования в области экономической теории. С тех пор его занимали другие вопросы, и среди них особенно движение за мир; с 1911 г. Кларк был директором отдела экономики и истории Фонда Карнеги. Экономическая теория Кларка по существу характеризовалась самостоятельным открытием предельной полезности и распространением этого принципа на сферу распределения, а также на сферу производства. Однако аргументация Кларка не была ни столь глубокой, ни столь изящной, как у Джевонса или даже как у представителей австрийской школы. Наиболее любопытный аспект деятельности Кларка заключается в следующем: период, когда он жил и работал, явно был одним из самых бурных в истории Америки; это была эпоха *магнатов-грабителей*, когда быстро развивалась промышленность, которая буквально разметала в клочья старые формы общественного устройства, создавая новое общество, однако на теоретических взглядах Кларка эти бурные события отразились в весьма малой степени. Бедствия, испытываемые обществом, носили, с точки зрения Кларка, лишь преходящий характер, поскольку *основа оставалась здоровой* 202. В качестве автора Кларк впервые выступил в 1877 г., опубликовав ряд очерков в журнале *Нью энглендер*; впоследствии эти очерки вошли в его книгу *Философия богатства*. Он был уверен в том, что сумеет ни мало ни много проследить многочисленные ошибки, допущенные в экономической теории, и в частности опровергнуть представление о том, что некоторые виды труда не являются производительными. Все виды труда носят производительный характер, утверждал Кларк, тем самым нанося ощутимый удар по выдвинутой классической школой дихотомии производительного и непроизводительного труда 203. *Всякий труд косвенным образом оплачивается; компенсация за труд воплощена в рыночной стоимости продукта, и в той мере, в какой в промышленной продукции воплощены моральные усилия, они оплачиваются точно так же, как и вся остальная деятельность рабочего* 204. В этих ранних очерках уже можно ясно различить тот особенный угол зрения, под которым Кларк рассматривал общество: в более поздних его работах лишь перенесен акцент, используя выражение Джозефа Дорфмана, с моральных соображений на логические 205. Подобно представителям австрийской школы, Кларк начинает теоретический анализ с полезности, к этому он добавляет еще понятие возможности присвоения, то есть свойства блага, делающего возможным установление собственности на него 206. Это понятие довольно трудно выразить в точных категориях, по эре лом размышлении формулировка Кларка представляется не слишком глубокой. Он писал: *Условие присвоения есть отношение между товарами, с одной стороны, и людьми с другой, и поэтому оно предполагает, что как сам товар, так и общество, в котором он существует, должны допускать возможность установления этого отношения*. Это немногим отличается от общей характеристики условий для установления прав собственности. Но Кларк стремился прочно утвердить это условие в качестве основы, на которую опирается производство богатства 207. Поэтому полезность и возможность присвоения стали у него необходимыми предпосылками определения богатства. Однако *Философия богатства* не является цельной работой. Она составлена на основе серии ранее опубликованных статей, которые просто не связаны между собой, а в отдельных случаях в ней можно обнаружить даже положения, противоречащие друг другу. Все же эта книга интересна тем, что в ней содержалась заявка на совершенно новый тип исследования в экономической науке. Тем не менее оставался открытым вопрос о том, будет ли эта заявка реализована. Сомнения по этому поводу были вполне оправданы. Кларк начал свое изложение с утверждения о необходимости нового взгляда на природу человека; классическая школа исходила, как он писал, просто из механистического и ограниченного понимания психологии, в результате этого не могло возникнуть ничего, кроме неправильной теории стоимости 208. Кларк пытался определить связи между человеком и обществом, подчеркивая элемент взаимозависимости. Однако его романтическое представление об обществе как о социальном организме затрудняло четкий анализ этой проблемы 209. Разделение труда приводит к социальной дифференциации, но стоимость в самом широком понимании этого слова порождается обществом, уподобляемым функционирующему организму. Общество образует основу человеческих желаний, *которые обладают способностью к бесконечному расширению* 210. Кларк признавал, что, какой бы аспект хозяйственной деятельности ни рассматривался, следует учитывать влияние таких факторов, как общественные идеалы, элементы престижа и моды (как ни парадоксально, это суждение Кларка могло оказать влияние на воззрения Веблена) 211. В этом наиболее очевидным образом проявился этический подтекст *экономического закона* Кларка. Он твердо верил в то, что человеку присущ альтруизм; эгоистический образ действия скорее порожден обществом. Как бы то ни было, * усилия одного человека приносят вознаграждение другому в форме какого-то определенного продукта; усилия общества обеспечивают вознаграждение всем его членам в форме всей произведенной продукции* 212. В этом заключались его философские убеждения. Именно такой подход в конечном счете позволил Кларку охватить различные сферы экономики, так что производство, потребление и распределение по существу образовали единое целое. С этой точки зрения рыночная цена становилась выражением общественной стоимости и главным средством, с помощью которого устанавливалась доля каждого участника производства в промышленном продукте. Кроме того, оказывалось, что этот процесс обусловливает и распределение самого продукта 213. В соответствии с такой концепцией обмен всегда является справедливым и эквивалентным: неэквивалентный обмен означает просто мошенничество. Движущей силой всего этого процесса является конкуренция. Под конкуренцией Кларк подразумевал не смертельную борьбу, а здоровое соперничество, которое обеспечивает подлинно прогрессивный характер экономического развития и которое в конечном счете приведет к солидарности капиталистов и работах. Все это, как полагал Кларк, означало развитие к лучшему. При этом он не упускал, разумеется, и более конкретного анализа. Кларк настаивал на том, что в состав продукта входят как вещественные, так и невещественные услуги и богатство образуется благодаря не просто труду, а благодаря свойству благ удовлетворять потребности; он утверждал, что различные формы полезности вытекают из специфических услуг, которые оказывают факторы производства. Конкретные формы полезности обладают обычными качествами это элементарные свойства, форма, место и время, причем фактор времени особенно важен, потому что его можно использовать лишь благодаря наличию капитала. Отделить стоимость от полезности, разумеется, невозможно; полезность должна измеряться при помощи стоимости, и цена должна служить ее рыночным выражением. Существенное значение все же имеет *эффективная полезность*, которую можно измерить следующим образом: нужно предположить, что предельная, или последняя, единица блага устранена, и затем определить вызванный этим эффект 214. Кларк не забыл учесть также влияние, которое в данном случае оказывает фактор редкости. Однако теория стоимости в его изложении основывалась, по крайней мере частично, на доктрине, выдвинутой представителями классической школы. Много раз Кларку казалось, что он освободился от теоретических уз классической школы, но в каждом случае обнаруживалось, что практически он использует те же самые идеи и построения. Кларк отвергал выдвинутую классической школой теорию экономического человека, и тем не менее сам он вынужден был прибегать к аналогичным гедонистическим понятиям. Процесс конкуренции, доказывал Кларк, может подорвать условия своего дальнейшего осуществления, вследствие того что он способствует появлению монополии. И тем не менее в нормально функционирующем хозяйстве конкуренция является основной объединяющей силой. Беспочвенность критики в адрес классической школы кажется особенно очевидной, если принять во внимание суждения Кларка о роли спроса и предложения. Здесь проводилась все та же старая мысль о существовании на рынке тенденции к установлению нормальной цены. Нормальная цена - это, по Кларку, такая цена, которая позволяет выплачивать рабочим обычную заработную плату, владельцу капитала обычный процент, а предпринимателю среднюю прибыль 215. В таких рассуждениях нет ничего необычного; они выглядят как довольно приблизительное и неточное описание фактически существующей тенденции. Они не поражают особенной глубиной. Кларк отмечал, что на процесс установления цен оказывает влияние убывающая доходность, а теорию ренты Рикардо он воспринял фактически без всяких изменений. Одно из положений Кларка может навести на мысль, что он даже возродил мрачные представления Рикардо о трениях внутри общества: претензии каждой из сторон на свою долю в продукте, по мнению Кларка, порождают конфликт. 216 Однако тревога оказывается ложной, поскольку система, как многократно утверждал Кларк, характеризуется уравновешенностью и гармонией; она предполагает, что в ходе производства элементы общественного продукта сочетаются и синтезируются, тогда как распределение приводит к их разъединению и разделу между общественными классами и группами 217. В этом и состоит центральная мысль теории Кларка защита существовавшего экономического строя от яростной критики Генри Джорджа. В самом деле, Кларк выражал признательность Джорджу за то, что работы последнего побудили Кларка к разработке его собственной теоретической модели 218. Генри Джордж утверждал, что предельный продукт труда можно выделить лишь при наличии экстенсивных различий между продуктами труда (at the extensive), когда устанавливается определенный уровень заработной платы. Исходя из этого, Кларк разработал самостоятельный вариант этой концепции и, использовав его для собственных целей, ввел понятие интенсивного различия между продуктами труда (the intensive margin), а также высказал мысль о существовании зоны безразличия. Кларк настаивал на том, что заработная плата представляет долю рабочих в общественном продукте и рабочие должны получать ровно столько, сколько они произвели. Он допускал, что одно время реальная заработная плата находилась на удручающе низком уровне и что это проистекало из неравенства сил, которыми располагают капитал и труд. Кларк понимал, что коллективные действия служат средством повышения заработной платы 219. Тем не менее он доказывал, что промышленное развитие в общем приносило выгоды трудящемуся; теперь, когда рабочий добился положения, соответствующего его социальной и экономической значимости, он должен улаживать свои разногласия с капиталом при помощи третейского суда 220. К забастовкам и бойкотам, разумеется, следует относиться с отвращением. Среди капиталистов также царит прочный дух солидарности, проявляющийся в монополии,явлении, к которому Кларк питал крайнюю неприязнь. Здесь сказалось его страстное стремление к высшей нравственности: неограниченная конкуренция опасна, хотя она и сулит дальнейший прогресс, осуществляемый в ходе *национального развития*. Предпринимательской деятельности явно присущ трагический дуализм: она предполагает, с одной стороны, сознательность, а с другой стремление к бесчестным поступкам; и это достойно, как неоднократно подчеркивал Кларк, глубокого сожаления 221. К счастью, благодаря наличию в стране свободных земель и противодействию со стороны профсоюзного движения трудящиеся в Соединенных Штатах смогли избегнуть некоторых тягот, которые возлагает на них экономика, основанная на частном предпринимательстве. Все *.же единственный здоровый способ обеспечить.--рост всеобщего благосостояния это более тесная кооперация 222: Что бы Кларк ни подразумевал под этим, он во всяком случае, не имел в виду Рочдейлской системы, при которой наемный рабочий не рассматривался в качестве подлинного участника предприятия. Кроме того, рочдейлские кооперативы враждебно относились к капитализму 223. Таким образом, Кларк стремился к некоему слиянию капиталистов и рабочих в каком-то смутно рисовавшемся ему кооперативном предприятии, которое строилось бы в соответствии с принципами христианского социализма. В конечном счете *...третейский суд, участие в прибылях и полное и сотрудничество должны лежать в основе,вписал Кларк,нашего... решения трудовой проблемы* 224. Книга *Философия богатства* была встречена доброжелательно. Этого и можно было ожидать, если учесть, что она удачно отвечала теоретическим запросам господствующей общественной группы. Выдающийся социолог Франклин Гиддингс высказал мнение, что Кларк создал новый закон распределения 225. Некоторые другие авторы отмечали, что понятие предельной полезности носило у Кларка туманный характер, как это действительно и было на данной стадии его научной деятельности. И все же Г. Т. Хэдли утверждал, что предлагавшиеся Кларком ограничения отрицательных явлений, вызываемых конкуренцией, граничили с радикализмом. Все комментаторы подчеркивали склонность Кларка к социальным реформам и его стремление подвести под теорию стоимости прочную логическую основу. В следующей книге Кларка *Распределение богатства* стремление к социальным реформам даже самым умеренным уже совершенно исчезло, оно было вытеснено логическим развитием теории стоимости. Читатель уже больше не мог ощутить смутного стремления к справедливости в новой работе Кларка этическая проблема разрешалась автоматически, в ходе самого функционирования хозяйственной системы. К какому бы распределению ни приводило экономическое развитие, теория стоимости утверждала социальную справедливость такого распределения. В этой новой теории содержались не только разъяснения по поводу заблуждений социалистов, но также и ответ на более опасные попытки ниспровержения существующих порядков с помощью предложенного Генри Джорджем единого налога. Ответ на критику слева можно отыскать, как полагал Кларк, в важнейших закономерностях функционирования общества и его экономического развития. Это исследование было насквозь пронизано соображениями высокой, непреоборимой нравственной цели, которая не могла не взывать к лучшим чувствам всего человечества. В своем основном труде, опубликованном через четырнадцать лет после выхода в свет *Философии богатства*, Кларк решительно порывает с моральными проблемами, которые раньше привлекали его интерес; правда, впоследствии он все же вернулся к этим проблемам в своей менее известной работе *Основы экономической теории* 226. В книге *Распределение богатства* в центре внимания автора находятся всеобщие законы экономической жизни, которые должны сохранять силу в любую эпоху. В этой книге теория излагалась с помощью точных и изящных формулировок, а все важнейшие экономические проблемы разрешались сразу, одним грандиозным усилием. Это было первое крупное произведение американского автора, посвященное чистой теории, и на протяжении многих лет книга Кларка считалась самой выдающейся теоретической работой. Однако к настоящему времени она несколько утратила былую яркость. Кларк сплошь и рядом высказывал обобщения и теоретические формулировки, которые он обещал подкрепить бесспорными доказательствами, однако эти обещания редко выполнялись. Книга была очень хорошо написана и содержала совершенно убедительные положения, пожалуй даже слишком убедительные. Увлекающийся читатель склонен был разделить энтузиазм автора по поводу излагаемой теории. Для Кларка было очевидным, что проблема распределения носит социальный характер. Общественный продукт должен каким-то образом распределяться между различными группами и подгруппами людей, участвовавшими в его производстве. Центральную роль в данном процессе, по мнению Кларка, играет следующий факт: размеры заработной платы и процента устанавливаются уже на самой ранней стадии, исходя из того, что труд и капитал должны принять участие в производстве. Блага фактически распределяются в процессе их *изготовления, писал Кларк 227. С помощью системы цен, функционирующей на основе извечных нормальных принципов, общественный доход передается различным группам, принимавшим участие в производстве. Такая система, разумеется, обусловлена естественным законом, и в той мере, в какой [она] не подвергается извращениям, труд получает в качестве своей доли то, что он самостоятельно производит; аналогичным образом обстоит дело и с доходом на капитал 228. Кларк был твердо намерен доказать не только то, что распределением управляет естественный закон, но и то, что в результате распределения каждый участник производства получает ровно такое количество богатства, какое он произвел. Таким образом, заработная плата равна той части продукта, которая создана трудом рабочего, а процент равен той части, которая произведена капиталом. Закон распределения отводит каждому ровно столько, сколько он произвел. В этом и заключается закон специфической производительности,закон, который гласит, что доля дохода, направляемого на оплату любой производственной, функции, измеряется величиной действительно произведенного с ее помощью продукта 229. Невозможно отрицать, что такие представления несли в себе элемент оправдания, и действительно, их характеризовали как одну из форм апологетики. В конце концов Маркс превратил теорию распределения, выдвинутую классической школой, в теорию эксплуатации. И теперь ставилось под сомнение наличие raison detre существующего экономического строя. Идея полезности также содержалась еще у Адама Смита и Давида Рикардо, и готовность большинства экономистов к признанию теории, исходившей из этого туманного психологического понятия, явно диктовалась неприязнью, которую они питали к критическому духу марксистского учения. Смысл указанной проблемы для Кларка был совершенно ясен. Он писал, что на карту поставлено само право на существование общества в его нынешней форме и вероятность того, что это общество сможет существовать в будущем 230. Следовательно, его теория играла важную роль, поскольку она содержала моральное и политическое оправдание тех результатов, к которым приводит рыночный механизм установления цен. Основные положения Кларка просты: хозяйственная система покоится на частной, собственности и индивидуальной свободе; стоимость проистекает из полезности; участие государства должно ограничиваться исключительно принуждением отдельных участников к соблюдению условий игры; предполагается, что капитал и труд состоят из мобильных единиц, которые легко могут перемещаться. Указанные положения служили институциональной основой теории Кларка. Однако при сопоставлении их c основным направлением развития экономической теории в XIX в. обнаруживаются весьма несущественные различия. Даже если принять во внимание отличительные особенности теории Кларка уподобление общества живому организму и оригинальное определение статики и динамики,и в этом случае останется привкус некоторой старомодности. Конкурентную борьбу Кларк считал важнейшей движущей силой развития общества; хотя внешне Кларк и стремился к более реалистичной психологии, такое утверждение по существу свидетельствовало о возврате к представлениям классической школы об экономическом человеке. Логика рассуждений Кларка основана на принципах гедонизма. Общество есть совокупность людей, которые стремятся к материальной выгоде и умеют быстро проделывать необходимые расчеты; каждый человек функционирует как электронная вычислительная машина, сопоставляющая между собой единицы удовлетворения различных потребностей. По мнению Кларка, нет надобности доказывать, что такая система реальна; хозяйственные результаты, которые могли бы быть достигнуты, становятся совершенно очевидными благодаря функционированию рыночных процессов. Все это представляло переделку Адама Смита cum Герберта Спенсера: ведь Кларк выводил общественную стоимость из рыночных цен, и это заставляет относиться с недоверием к его теории, поскольку все, что он фактически сделал, заключалось в суммировании индивидуальных реакций и в провозглашении такого подхода социальной теорией. Внутренняя слабость, присущая системе экономических воззрений Кларка, наиболее наглядно проявилась в его теории статики и динамики Статический анализ следовал знакомому образцу: действие экономических законов рассматривалось в условиях, когда количество труда и капитала остается неизменным, не происходит никаких изменений в технологии и организации производства, о накоплении капитала ничего не известно и вкусы потребителей не меняются 231. Кларк понимал, что такие условия не реальны; все же он полагал, что, несмотря на все отклонения, имеющие место в действительности, заработная плата и процент на протяжении длительного периода должны устанавливаться в соответствии с естественным уровнем, который определяется статическими условиями. На этом основании Кларк не ограничивал значение статических условий лишь логическими построениями. Они казались ему основным элементом общества, потому что за всеми помехами и осложнениями, которые присущи динамичной действительности, скрывается, как подчеркивал Кларк, их остов совокупность норм, образующих статические условия. Такие силы действительно существуют; их просто не удается заметить в суматохе обыденной жизни, и экономист, по мнению Кларка, должен разобраться в том, как указанные закономерности осуществляются, и особенно в том, как они управляют процессами, протекающими в сфере распределения. Эта задача не является невыполнимой, выполнить ее по существу намного легче, чем отыскать закономерности, присущие динамичной деятельности. Основная мысль Кларка заключалась в том, что понятия *естественный*, *нормальный* и *статический* являются синонимами, 232. Здесь Кларк вновь обещал научно доказать, что в обществе все складывается наилучшим образом и что распределение не имеет ничего общего с *институциональным грабежом*. И опять-таки возникают сомнения, удалось ли ему успешно выполнить эти обещания. Вопреки обычному разграничению в курсе экономической теории сфер производства, потребления, обмена и распределения Кларк расчленил этот курс на исследование универсальных законов, статический анализ общественного хозяйства и сферу динамических процессов. Содержание первой из этих категорий универсальных законов можно проиллюстрировать на примере убывающей доходности, убывающей полезности, развития производства в соответствии с принципом предельной полезности и накопления капитала. Такая классификация, по-видимому, могла бы сыграть плодотворную роль, однако у Кларка все свелось к *науке* о функциональном распределении 233. Основная проблема заключается в отборе из альтернативных вариантов такого, при котором достигается максимальное удовлетворение потребностей, подобно тому, как охотника его примере сопоставляет лодку и лопату 234. Закон убывающей доходности в статических условиях сводится просто к проблеме пропорциональности, вследствие того что, по определению, размеры затрат и выпуска продукции остаются неизменными. Однако Кларк использовал этот закон применительно ко всем факторам производства, а не только к земле. Установление соответствия между капиталом и новыми затратами труда, писал он, зависит от подвижности капитала. Убывающая доходность объясняется понижением уровня производительности, исчисляемой в натуральном выражении. Тем не менее в отдельных случаях Кларк, по-видимому, отрицал возможность понимания доходности в статических условиях, утверждая, что подобные изменения связаны с действием динамических сил и на данной стадии исследования их необходимо исключить. В чем же заключались динамические изменения, о которых писал Кларк? Он полагал, faro существует пять важных динамических Процессов: рост народонаселения, новая техника Производства, изменение организационных форм предприятия, накопление капитала и изменение вкусов потребителей 235. Все же ни одно из этих изменений не устраняет какой-либо из действующих статических сил, они просто дополняют функционирование обычных процессов. Стандарты устанавливаются обычными силами, а динамические факторы вызывают отклонения от этих стандартов 236. Это основано на предположении, например, что рыночные цены колеблются вокруг какого-то нормального статического уровня. Вполне возможно, полагал Кларк, что на протяжении длительного периода такой нормальный уровень цен будет расти, а стандарты изменятся 237. В определенном смысле всякая отрасль хозяйства динамична, потому что она непрерывно испытывает изменения; тем не менее, для того чтобы проникнуть в содержание фактических событий, необходимо мысленно представить статические условия 238. Поскольку же силы, которые функционируют в статическом обществе, продолжают действовать и в фазе его динамического развития, писал Кларк, изучение статики превращается просто в смелую абстракцию, а следовательно, оно может быть использовано лишь в качестве орудия исследования 239. Однако при ознакомлении с тем, как Кларк использовал это теоретическое орудие, невозможно избавиться от впечатления, что его воображаемый мир занял место реального и что в той мере, в какой у Кларка речь шла о реальной экономической жизни, содержание ее сводилось к статическому обществу. Часто встречающиеся у него аналогии с неподвижными водоемами и другими образами из области гидравлики подчеркивают использование почти исключительно элементов статики. Эти элементы явно представлялись ему более существенными и более важными. Статическое состояние характеризует конечный результат развития реальных процессов. Переходя к анализу заработной платы, Кларк подчеркивал, что какие бы динамические силы ни оказывали на нее влияние, все же в конечном счете результаты определяются статическими условиями 240. Он настойчиво повторял, что динамические изменения не могут ни в одной детали, ни на йоту уменьшить эффективность функционирования статических сил. Даже при несовершенной конкуренции по-прежнему будет существовать тенденция к установлению таких норм, которые близки к статическим. Статический мир не является безжизненной абстракцией, это просто способ, пользуясь которым можно наиболее отчетливо разглядеть основные экономические силы. Тезис о естественном характере стоимости по существу принадлежал еще Рикардо, но Кларк придал; ему новое направление, утверждая, что каждый получает ровно столько, сколько производит. По мере того как Кларк развивал свою аргументацию, он в конечном счете пришел к выводу о том, что в любом случае пять динамических сил нейтрализуют друг друга, и в результате остается лишь неизменный мир покоя и безмятежности. Как отмечал Кларк, динамические *силы коль скоро речь идет об их совместном воздействии, в большой мере нейтрализуют друг друга, и в результате фактически существующая форма общественного устройства оказывается гораздо ближе к формам, предусматриваемым статической теорией, чем в том случае, когда указанные силы оказывали бы свое воздействие порознь* 241. Данным замечанием по существу исчерпывался интерес Кларка к динамике, по крайней мере в книге *Распределение богатства*. Веблен _ который подверг экономическую теорию Кларка сокрушительной критике, отмечал, что, динамические условия в конце концов проявляются в работах Кларка просто как приведенный в расстройство статический порядок 242. Кларку не суждено было выйти за пределы его воображаемого статического мира, где для реальных колебаний, например колебаний, порожденных экономическим циклом, просто не находилось места. 243 Кларк полагал, что серьезным исследованием динамических законов экономисты должны будут заняться в последующий период. Все же в своей книге *Основы экономической теории* он делает попытку рассмотреть те специфические области, которые явно подвержены изменениям. Однако эта работа представляла не стройное исследование динамики, а скорее лишь схематическое изложение некоторых ее проблем. Попытка охарактеризовать в общих чертах реалистический подход к теории динамических процессов, предпринятая в книге *Распределение богатства*, также не смогла принести большого успеха 244. Мир разделен на две части промышленно развитый центр и остальные, отсталые районы 245. К первой группе он относил Европу, Северную Америку и другие промышленно развитые районы, здесь хорошо функционировал статический порядок Кларка, потому что использование труда и капитала в обстановке свободного предпринимательства характеризуется мобильностью. Кларк отвергает такие препятствия, как таможенные тарифы и националистическая торговая политика, исходя из того, что по существу они не располагают действенной силой. В остальных районах мира омертвляющее влияние привычек лишает имущество мобильности и приводит к ограничению хозяйственной деятельности. Кларк не понимал, что такая классификация лишает его теорию подлинной универсальности, ограничивая ее применимость определенными условиями места и времени. Но он был неисправимым оптимистом, у которого даже худосочные законы динамики порождали неомраченную веру в справедливость принципа специфической производительности каждого фактора. Содержащееся в главах 24-29 *Основ экономической теории* исследование практических вопросов обнаруживает поразительно слабую связь с общей теорией Кларка. Содержащийся в них обзор проблем монополии, железнодорожного транспорта и профессиональных союзов пронизан мыслью, что государство должно поощрять конкуренцию, с тем чтобы стоимости смогли в максимальной степени приблизиться к подлинному статическому уровню. Представляется странным, что защитник свободной конкуренции решил прибегнуть к помощи правительства, однако Кларк настойчиво проводил мысль о том, что это единственный способ принудить людей соблюдать условия игры. И все же теория и практика относились у него к двум различным мирам. Вопреки всем надеждам Кларка его система не могла положить начало подлинной динамической теории. Сами динамические процессы не находились непрерывно в поле зрения автора, а его теоретическая система не содержала каких-либо соображений по поводу того, как специфические проблемы, о которых он писал, соотносятся с механизмом экономического роста, включающим пять указанных факторов. Динамика у Кларка вряд ли существенно отличалась от исследования вопроса о том, как может быть восстановлено равновесие, если произойдет некоторое отклонение от статической нормы 246. В системе Кларка распределение дохода управлялось теми законами, которые проявлялись в ценах. Рынок является средством, которое позволяет товарам получить общественную оценку, а вместе с тем обусловливает распределение общественного продукта. Хотя результаты всех этих процессов по существу носят общественный характер, в их основе лежит индивидуальная предельная полезность. Мотивы (экономического) развития являются индивидуалистическими, однако его результаты носят общественный характер, писал Кларк. Каждый преследует свои собственные интересы; однако в результате его деятельности все общество действует так, как поступил бы обособленный человек под влиянием закона убывающей полезности. 247 Конкуренция приводит к исчезновению прибыли,так что в конечном счете остаются лишь две части совокупного продукта процент и заработная плата. Свой тезис о специфической производительности Кларк повторял вновь и вновь до тех пор, пока читателю если не логикой рассуждений, то просто вследствие непрерывного повторения этой мысли внушалось убеждение, что заработная плата представляет собой эквивалент предельной производительности труда 248. К концу чтения книги *Распределение богатства* невозможно избавиться от впечатления, что всей хозяйственной жизнью управляет единый унифицирующий принцип. В этой роли выступает закон экономической причинной связи, или, выражаясь современным языком, закон предельной производительности, который можно сформулировать как в стоимостных, так в натуральных категориях. Однако использование указанного закона в качестве принципа распределения означает явную тавтологию. Когда говорят, что заработная плата является заслуженной и справедливой, поскольку она представляет все, что было выплачено, от этого данное рассуждение, как отмечал Веблен, не становится более вразумительным 249. Принцип гармонии, присущий теоретической системе Кларка, не способствует подлинно исследовательскому подходу к экономическим проблемам. Как функционирует система гармонии, можно видеть на примере разработанной Кларком теории заработной платы. Единицу труда Кларк определил как то количество работы, которое может выполнить наемный рабочий средних способностей. Различия в заработной плате следует объяснить в основном неодинаковой эффективностью труда. В статических условиях заработная плата совпадает со специфическим продуктом, произведенным рабочим; этот продукт можно опознать и выделить исходя из последнего увеличения затрат труда. Поскольку единицы труда одинаковы и взаимозаменяемы, то в результате устранения последней единицы труда можно определить ее влияние на размеры всего продукта; полученная таким образом разность и будет представлять специфический продукт, произведенный рабочим. С этого момента предприниматель вступает в своеобразную зону безразличия; другими словами, для него совершенно безразлично, уменьшить или расширить использование труда на одну единицу 250. Внутри такого предела надежности конкуренция обеспечит равенство между размерами заработной платы и предельного продукта. Обратите внимание, однако, насколько важную роль играет у Кларка зона безразличия, ведь без этой категории его теория, безусловно, столкнулась бы с трудностями. Кларк настаивал на том, что в любой отрасли хозяйства ... то, что произведено внутри зоны безразличия одной группой производительных рабочих, равно продукту труда соответствующей группы рабочих на других предприятиях... 251 По существу, Кларк здесь ставит свою теорию в безопасные границы, внутри которых она может сохранять силы без всяких затруднений 252. Но обратимся к некоторым своеобразным мыслям, высказанным в работе Кларка. Как и у представителей австрийской школы, основную роль у него играло понятие полезности Блага характеризуются одним коренным свойством способностью удовлетворять потребности. Вместе с тем блага обнаруживают также присущую им *эффективную* полезность, которая проявляется при потреблении последней и единицы. Это позволяет измерить степей удовлетворения потребности, а издержки становятся как бы обратной стороной этого процесса или субъективными тяготами требующимися для получения блага. Такие представления в основном носили гедонистический характер 253 В одном месте Кларк высказывает мысль о том, что понятие издержек производства все же является полезным 254. Каков бы ни был вклад Кларка в совершенствование теории полезности, он в большей степени сводился к терминологии, чем к разработке проблемы по существу. Рыночная стоимость в теории Кларка также определялась полезностью не всего запаса благ, а последних приращений этого блага 255. Однако, утверждая это, Кларк проходил мимо того факта, что многие товары носят дискретный характер. Стоимость становилась у Клар общественным явлением также благодаря конечной полезности блага, которую определяет общество 256. Стоимость является основным принципом, который регулирует распределен между отдельными группами, точно так же как производительность определяет характер функционального распределения. Здесь можно довольно отчетливо проследить представление о групповом разуме, проявляющемся в процессе оценки, покупки и потребления. Описание всего механизма явно насквозь проникнуто гедонизмом XIX в в роли настоящего универсального закона выступает положение о том, что удовольствие всегда должно превосходить тяготы 257. Такой подход лишь немногим отличался подхода Джевонса, когда стоимость измерялась удовлетворением, которое обеспечив последняя единица из группы единиц данного блага. В письме одному японскому профессору Кларк отмечал, что в отличие от Джевонса полагал, что потребитель учитывает, насколько важны для него различные предметы, которыми он уже владеет, и регулирует свои покупки таким образом, чтобы предметы, требующие равных затрат, приносили ему одинаковую *эффективную полезность...* 258 Здесь точка зрения Кларка оказывалась ближе к принципу равной предельной полезности, чем взгляды Джевонса, однако в основном она совпадала со взглядами Менгера, высказанными в его книге *Основания политической экономии* 259. Поскольку многие покупатели заняты тщательным уравновешиванием удовольствий и тягот, возникает теоретическая возможность рассчитать графики рыночного спроса. Производство приспосабливается к этому спросу, утверждал Кларк, поистине чудесным путем, и в результате блага продаются по цене, соответствующей издержкам, а производство тяготеет к такому уровню, который обеспечивает максимальное удовлетворение потребностей. Значительная часть теоретического анализа Кларка посвящена тщательному выяснению различий между капиталом и капитальными благами 260. Капитала он представлял себе *как постоянный фонд, тогда как капитальные блага это недолговечные материальные предметы, которые должны прийти в негодность, чтобы отрасль, в который они используются, могла успешно развиваться, а капитал мог далее существовать 261. Капитал, отмечал Кларк, характеризуется подвижностью, а капитальные блага не обладают этим свойством. Капитал может быть выражен в денежной, форме, что позволяет ему продолжать свое существование, перевоплощаясь из одной формы в другую. Капитал в действительности представляет собой совокупность активных и производительных элементов богатства, в которых отражается последовательное обновление орудий производства 262. В категориях распределения это проявляется следующим образом: доходом на капитал является процент, тогда как капитальные блага приносят ренту 263. Тем не менее процент зависит от ренты, поскольку в конечном счете он представляет просто всю сумму выплаченной ренты. Между процентом и рентой существует чуть ли не диалектическая взаимосвязь: ведь, с другой стороны, и сама рента зависит от процента, потому что доход, который приносит единица капитальных благ, определяется общим количеством таких капитальных благ, используемых в данное время 264. Поскольку капитал - это по сути самовоспроизводящийся фонд, излишне прибегать к понятию воздержания, чтобы объяснить накопление капитала. Фактически воздержание имело значение лишь в тот момент, когда фонд начал формироваться, а также, вероятно, при увеличении чистой стоимости капитала. Однако во всех остальных случаях, когда элементы капитала изнашиваются, они требуют замещения, и, раз такие элементы однажды появились, дальнейшее их воспроизведение не требует какого-либо содействия извне. В этом вопросе Кларк, по-видимому, отошел от знаменитой концепции Нассау Сениора. Кларк отрицательно относился также к понятию производственного периода, на котором основывалась теория Бем-Баверка; Кларк доказывал, что в действительности в движении фонда капитала не удается обнаружить отчетливо выраженной периодичности. Поскольку капитал воплощает непрерывное движение, продолжительность жизни отдельных капитальных благ не имеет значения. Здесь Кларк, по-видимому, приближался к макроэкономической точке зрения. Веским аргументом в пользу этого служит использованный им пример с выращиванием лесов и использованием лесных ресурсов, и все же Кларк так по-настоящему и не выработал сколько-нибудь широкого подхода. Самое большее, на что он был способен,это отвергнуть Бем-Баверково понятие производственного периода 265 и высказать довольно мягкие критические замечания в адрес Сениора. Но мысль о воздержании все же могла сыграть плодотворную роль в статическом анализе, потому что если не прибегать к понятию воздержания, то процент появляется только в тех случаях, когда создается новый капитал. Следовательно, без теории Сениора, в сущности, нельзя было обойтись, и Кларку действительно приходилось трактовать процент, так же как и ренту, в классическом духе. Дело обстояло таким образом, как если бы Кларк в полном соответствии с истиной внезапно осознал абсолютную несостоятельность прежнего утверждения о том, что процент возникает благодаря производительной способности капитала. Тем не менее Кларк, следуя своей первоначальной точке зрения, превратил также процент в предельную категорию: в конечном счете он определял процент как доход, исчисляемый в отношении к той части капитала, которая принимала участие в его создании. Это представляло собой такую же тавтологию, как и вся остальная теория распределения Кларка. Убывающая доходность рассматривалась им в качестве общего правила, поскольку дополнительные единицы капитала обеспечивали, как он полагал, меньший прирост продукции по сравнению с предшествующими единицами, а уровень дохода, как и в случае с продуктом труда, определялся производительностью последней единицы. Кларк пытался провести различие между отдельными формами капитала, исходя из характера оказываемых услуг, тем самым он стремился избегнуть деления капитала на постоянный и переменный 266. Но его трактовка данного вопроса довольно туманна и перегружена излишними аналогиями с живым организмом; в исследовании этой проблемы Кларк, по существу, потерпел крах. Он пытался показать, что эти формы капитала на самом деле образуют различные аспекты его теории фонда, однако эта попытка не увенчалась успехом. Кларк счел неприемлемой даже мысль Джевонса о том, что капитал обеспечивает средства существования; капитал просто должен представлять чисто стоимостный фонд, который обладает исключительной подвижностью и перемещается в поисках поприщ прибыльного приложения 267. Хотя капитал всегда стремится к получению максимального дохода, однако в обществе, где господствует конкуренция, доходы, обеспечиваемые всеми видами хозяйственной деятельности, в конце концов уравниваются, и, следовательно, в конечном итоге общество оказывается без прибыли. Неясно, хотел ли Кларк определить свой фонд как источник средств для инвестирования или просто как своеобразное движение протоплазмы между отраслями хозяйства. Если он имел в виду первое из этих толкований а это вполне возможно,то он упускал из виду возникающую при этом сложную систему кредитно-денежных институтов и каналы, по которым само движение капитала оказывает влияние на экономику. Все это могло бы послужить основой для реалистической теории экономической динамики. Однако Кларк предпочитал мистические представления 268. Даже труд он трактовал как фонд энергии, который обновляется в результате роста народонаселения. В поисках более высокого заработка отдельные единицы труда легко перемещаются, предпочитая тот род занятий, который приносит большее вознаграждение; поэтому с точки зрения длительного периода труд также представляет собой фонд 269. Хотя каждый человек, как отмечал Кларк, обладает постоянной профессией, тем не менее из поколения в поколение происходят изменения в профессиональной структуре населения, благодаря чему труд превращается в подвижную силу 270. Упрек в адрес теории Кларка относительно ее мистического характера представляется обоснованным. Когда речь заходила о капитале, Кларк не принимал во внимание того, что капитал, рассматриваемый как фонд, тесно связан со специфическими капитальными благами. Если предприниматель терпит банкротство, то, как и в случае принудительной ликвидации предприятия, под угрозой оказывается сам фонд. Капитал не обладает некими постоянными, внутренне присущими ему свойствами даже в том смысле, какой вкладывал в это утверждение Кларк; капитал это денежная категория, на него влияют условия товарно-денежного хозяйства. Кларк утверждал, что с изменениями в использовании труда меняется и форма капитала. Это означает, что каждое сочетание капитала и труда носит уникальный характер; тем самым, следовательно, обеспечиваются средства, необходимые для определения специфической производительности единицы труда. Однако используемый здесь метод не так уж сильно отличается от метода Менгера. Понятие однородных единиц превращает труд в бескровную абстракцию, лишенную традиций или квалификации и пригодную для использования лишь в воображаемом мире экономического анализа. Утверждение о том, что производственная функция состоит из элементов, которые могут перемещаться столь легко и быстро, как хотел бы Кларк, просто не соответствует действительности. Он не смог доказать, что предприниматель, стремясь обеспечить более высокую производительность труда, всегда будет сокращать масштабы используемого труда. Кларк мог лишь утверждать, что это многократно подтверждалось опытом, выводится путем дедуктивных умозаключений и является одной из неоспоримых истин экономической науки 271. Он упорно доказывал, что капитал в действительности приобретает нужную форму, и все это автоматически осуществляется благодаря чудесным свойствам конкурентной системы. Каждая отрасль получает причитающуюся ей часть всего общественного капитала 272. В различной трактовке капитала как фонда, с одной стороны, и как производственного оборудования-с другой,проявилось резкое расхождение во взглядах между американскими и европейскими представителями маржиналистской теории. Эта дискуссия продолжалась вплоть до 30-х годов XX в. 273. С точки зрения Кларка, толкование капитала как совокупности благ закрывало путь к пониманию проблемы функционального распределения. Кроме того, понятие производственного периода относилось к области технологии. С теоретической точки зрения производственный период, говорил Кларк, не играет важной роли в развитии общества вследствие того, что капитал образует постоянный фонд, благодаря которому возможна синхронизация производства и потребления. Эти аргументы пригодились американским теоретикам для критики теории Бем-Баверка, и особенно его *третьего основания* 274. Несмотря на это, Бем-Баверк упорно придерживался своих взглядов, а его духовный преемник Фридрих Хайек смог с их помощью заложить основы одной из самых последних теорий экономического цикла. Ограниченность Бем-Баверка заключалась в его неспособности понять, что право на получение дохода предполагает некое понятие фонда, по крайней мере в смысле источника инвестиций. Ограниченность Кларка вытекала из того, что он проводил неоправданно резкое разграничение между фондом и капитальными благами. В той мере, в какой активы могут перемещаться от одного действующего коллективного института к другому, капитал сохраняет свою ликвидность и мобильность; ясно, однако, что этот процесс предполагает известные границы. Более того, для отдельных благ можно определить продолжительность их использования и срок износа, установив тем самым связь между капиталом как вещью и капиталом как фондом. Обе стороны чрезвычайно искусно аргументировали свои взгляды. Среди экономистов, принимавших участие в полемике, были Ирвинг Фишер и Фрэнк Феттер. Точка зрения Феттера заключалась в том, что можно извлечь полезные выводы из утверждений обеих сторон, участвовавших в дискуссии: конкретное благо в той мере является капиталом, в какой оно может быть выражен в категориях, всеобщей меры стоимости. К сожалению, ни один из участников полемики не уделил серьезного внимания высказанному Вебленом положению о том, что капитал выражает отношение между человеческим интеллектом и материальными благами 275. Земля и капитал, как отмечалось выше, в теоретической системе Кларка по существу неразличимы. С точки зрения американца, такой подход казался вполне разумным; действительно, при наличии огромных массивов необрабатываемой и доступной земли довольно трудно было спокойно согласиться с тезисом классической школы об ограниченности земли и ее редкости. Больше того, покупка земли представляла собой важнейшую форму инвестиций и накопления капитала и приносила немалые доходы. В своем раннем очерке *Капитал и доход на капитал* (1888) Кларк утверждал, что земля во всех отношениях является свободным благом. Различия в местоположении участков, понятно, могут породить ренту, однако если отвлечься от этого фактора, то земля обнаруживает все качества, присущие другим капитальным благам. Таким образом, теория ренты Рикардо может быть пригодна лишь для объяснения дифференциального дохода, получаемого на протяжении короткого промежутка времени 276. Следовательно, рыночная арендная плата в теоретическом отношении есть не что иное, как распространение рикардианской теории ренты на все орудия производства, являющиеся капиталом, или, иначе говоря, рента равна разности между стоимостью совокупного продукта, с одной стороны, и заработной платой плюс процент на предпоследнюю единицу капитала (последняя единица является *безрентной*) с другой, тем самым получает определенность понятие предельной производительности. Однако размеры нормальной ренты, существующей на протяжении длительного периода, регулируются издержками производства. Понятие мобильных факторов относилось к земле в той же мере, как и к капиталу и труду 277. Кларк допускал, что, когда капиталисты хотят использовать свой капитал, вложенный в земельные участки, для. других целей, они сталкиваются со сравнительно большими препятствиями. Несмотря на это, он полагал, что в пределе такие вложения все же достаточно мобильны, благодаря чему возможны точные сопоставления их с вложениями в промышленное оборудование; отсюда следует, что в конечном счете норма прибыли на капитал, помещенный в земельные участки, будет равна доходу на капитал при любой другой форме его использования. Могут, как допускал Кларк, существовать и некоторые исключения, приводящие к тому, что теперь назвали бы *замороженными активами*. Он не замечал того, что это подрывало основной аргумент. Данное направление в исследовании указывало на важнейшую цель Кларка: свести все материальные блага к формам капитала, с тем чтобы можно было установить зону безразличия или достаточно широкие пределы перемещения факторов производства, которые позволили бы придать этой теории универсальный характер 278. И все же его теория ренты носила в основном рикардианский характер. Кларк писал: *Предположив, что в обществе все люди работают, мы измерили количество продукта, созданного последней дополнительной единицей труда, и размеры излишка, который каждая предшествующая единица труда производит сверх этой величины. В каждом случае излишек есть подлинный дифференциальный продукт; дело в том, что он не является просто остатком, сохраняющимся после выдачи заработной платы,он образует разность между различными продуктами труда. Он представляет собой разность между продуктом оснащенного труда и продуктом такого труда, который по существу лишен содействия, а сумма всех этих разностей составляет ренту на общественный фонд капитала* 279. Доход, получаемый от тех или иных капитальных благ, есть та же рента, а когда рассматривается вся совокупность таких благ, чистый доход по существу совпадает с процентом. Хотя обе формы дохода могут не совпадать в точности друг с другом, все же при совершенном приспособлении к статическим условиям их размеры оказываются одинаковыми. Здесь Кларк попытался использовать идею предельной производительности в теории ренты, так же как он применил ее в теории процента; однако это придавало расплывчатость понятию ренты, и все время приходится сомневаться в том, какой аспект вопроса имеется в виду стоимостный или натуральный. Что же касается перехода к проценту, то он не представляет трудностей. Процент выступает как часть процентного дохода, приносимого капиталом; он образует часть постоянного фонда капитала 280, а его уровень определяется доходом, который приносит последнее приращение общественного капитала. Конкуренция между предпринимателями за капитал просто порождает необходимость уплаты процента 281. *Последнее приращение капитала* , на которое ссылался Кларк, означало не саму последнюю единицу оборудования, а скорее внутренне присущие капиталу свойства, его способность оказывать услуги. Однако, когда Кларк описывал процесс конкуренции, понятия *свойств* и *оборудования* оказывались сплавленными воедино. Фактор времени в том смысле, какой ему придавал Бем-Баверк, у Кларка не играл роли; хотя специфические капитальные блага могут требовать отсрочки потребления и ожидание, тем не менее это не относится к капиталу как таковому. Наличие фонда капитала фактически предполагает подчинение времени, потому что благодаря ему удается координировать труд и выпуск продукции. Подводя итоги, надо отметить, что у Кларка все факторы производства подчинены принципу предельной оценки. Труд и капитал это подвижные фонды, состоящие из взаимозаменяемых единиц; доходы, которые они обеспечивают, определяются производительностью последних затрат соответствующего фактора производства 282. Но коль скоро оплата всех единиц производится лишь по таким ставкам, которые определяются последней единицей, не означает ли это эксплуатацию? Ни в коем случае, отвечал Кларк, потому что утрата любой единицы труда практически означает утрату предельной его единицы, а поскольку факторы производства мобильны, произойдут такие изменения в распределении капитала, при которых на каждую единицу труда будет приходиться то же количество капитала, что и раньше. В любом случае размеры специфического продукта окажутся одинаковыми для всех единиц труда. Изменения предельного продукта могут вызываться лишь различиями в величине капитала, приходящегося на одного рабочего. Таким образом, эксплуатация фактически невозможна 283. Все это изложено весьма подробно и с великолепной логикой, однако читателя все время не покидает ощущение что книга представляет собой апологию существующего экономического строя. И действиительно, вся теория Кларка мало чем отличалась от защиты статус-кво; указанное обстоятельство очевидно настолько, что некоторые искушенные последователи Кларка, например Тауссиг и Феттер, чувствовали себя в связи с этим несколько неловко. Вопреки настойчивым уверениям Стиглера такое обвинение не является поверхностным, так как вполне очевидно, что апологетика является лейтмотивом всей работы Кларка 284. Кларк, вероятно, стремился дать ответ на вопрос о справедливости распределения. И его вывод о том, что все, фактически происходящее в экономике, превосходно, в свете известных эмпирических данных может расцениваться лишь как изощренная теоретическая защита капитализма. В книге *Основы экономической теории* в основном речь идет о тех вопросах, что и в *Распределении богатства*. Здесь вновь приводите) трактовка труда и капитала как фондов, со стоящих из подвижных единиц; вновь говорится о том, что в основе стоимости лежит полезность; и в еще большей мере, чем раньше проводится мысль о том, что центральны унифицирующим принципом хозяйственно жизни является предельная производительность 285. Однако главной целью этой книги является исследование природы динамических изменений. Кларк не намеревался построит динамическую модель; он хотел просто *... пункт за пунктом рассмотреть влияние, которое оказывают различные изменения, оценить, насколько вероятно дальнейшее развитие этих процессов и определить равнодействующую, вызванную их совместным влиянием* 286. Он по-прежнему полагал, что динамичное общество в своем функционировании мало отклоняется от норм определяемых законами статичной экономики, а движущими силами динамичного обществ он, как и раньше, считал рост народонаселения, накопление капитала, развитие техники и организации и склонности потребителей 287. Однако в целом новая работа оказалась слабее *Распределения богатства*. В ней не только отсутствовала прелесть новизны; во многих отношения она явно написана на более низком уровне в сравнении с предшествующей работой. В книге содержатся конкретные формулировки, свидетельствующие об умеренном интересе автора к перспективам экономического развития, однако в ней совершенно не чувствуется пафос хозяйственного роста и экспансии, который можно было бы ожидать от исследования, посвященного экономической динамике. Книга содержит главы о монополиях, железнодорожном транспорте и труде. К сожалению, большая часть этого материала в настоящее время уже не представляет особого интереса. Однако содержание этих глав доказывает, что Кларк способен был в соответствии с лучшими американскими традициями обрушиться на беззаконие, чинимое большим бизнесом 288. Хотя в нормальной обстановке достаточной этической основой хозяйственной деятельности может слуг жить, как полагал Кларк, стремление к собственной выгоде, монополия, по его мнению агрессивна, причем агрессивна именно потому, что она подавляет указанное стремление. Тресты играют полезную роль лишь в той мере, в какой они способствуют повышению эффективности, однако, разрастаясь сверх допустимых пределов, они вырождаются в монополию. Большой бизнес неизбежно порождает угрозу конфликтов в промышленности, а в предотвращении этих конфликтов существенную роль, следовательно, будет играть регулирование, основанное на своеобразном статуте *наиболее благоприятствуемой нации*. Холдинг-компания, по мнению Кларка, также таит в себе угрозу. С течением времени центральной практической проблемой для него становилась проблема монополии; в таком контексте обращение к моральной стороне вопроса оказывалось совершенно неуместным 289. Это был один из тех немногочисленных вопросов, которые способны были возбудить Кларка, привести его в состояние раздражения и гнева. Монополия, восклицал он, пагубна, ибо она препятствует конкуренции. Как только монополия станет господствовать в экономике, приостановится прогресс. 290 Тем не менее оставалось неясным, как Кларк определял монополию. Правда, он писал об абсолютном контроле над производимым продуктом, однако такое определение являлось нереалистичным даже в те дни, когда была в расцвете деятельность *магнатов-грабителей*. Спустя некоторое время читателю становится ясно, что Кларк выступал против чрезмерно крупных размеров фирмы; именно возникновение хозяйственных гигантов вызывало у него сильную антипатию. Наряду с регулированием практики установления цен Кларк поддерживал мероприятия, которые гарантировали бы широкие возможности для возникновения новых компаний в отдельных отраслях. Все же и здесь можно обнаружить противоречивые суждения 291. Кларк признавал, что профсоюзы необходимы для того, чтобы обеспечить равные позиции для капиталистов и рабочих. Он допускал, что при отсутствии профсоюзов заработная плата вскоре снизилась бы до уровня доходов самых низкооплачиваемых слоев рабочих. При системе коллективных договоров заработная плата ближе подходит к норме, соответствующей принципу предельной производительности. Такая система предпочтительнее той, которая могла бы иметь место, если бы рабочий в одиночку вел торг с предпринимателем 292. Из этого следовало, что профсоюзы представляют собой естественное явление, а к ним следует относиться благожелательно. Все же эти рассуждения допускали возможность эксплуатации, потому что там, где профсоюзы отсутствуют, заработная плата должна находиться намного ниже *естественного* уровня. Однако Кларк не хотел признать данный факт, потому что в противном случае тень сомнения была бы брошена на центральный тезис его концепции. Почти в духе теории фонда заработной платы он полагал, что профсоюзы не могут вызвать повышение ставок заработной платы сверх границ, определяемых специфической производительностью труда, иначе же предприниматели сократят число предоставляемых ими рабочих мест. К забастовкам, бойкотам и насилию Кларк относился неодобрительно. Контроль над наймом рабочей силы, под которым он, очевидно, имел в виду закрытые предприятия, представляет собой форму монополии и поэтому весьма нежелателен, причем одним из недостатков, вызываемых организацией рабочих в профсоюзы, Кларк считал утрату трудом своей мобильности. Единственное решение трудовой проблемы заключается, как он полагал, в организации третейского суда, с помощью. которого можно будет установить надлежащий уровень заработной платы. Кларк был совершенно уверен в том, что, руководствуясь *... инстинктивным суждением [третейский] суд отыщет такой уровень заработной платы, который скорее всего будет находиться в пределах того, что может выплачивать монополия, и превысит заработную плату, которую получает предельная единица общественного труда* 293. В этом выразилось, по-видимому, довольно сомнительное убеждение Кларка; вершить справедливость, как он полагал, станут люди, политические и экономические интересы которых предопределяют их неприязнь к профсоюзам. Влияние Кларка, несомненно, было значительным. Его суждения превратились в излюбленный аргумент приверженцев статус-кво. Радикальные устремления fin de siecle должны были смириться перед логикой предельных единиц. Теория Кларка явилась первой попыткой американского экономиста выдвинуть всеобъемлющую теорию: для многих ее привлекательность заключалась в том, что она обещала автоматически разрешить все экономические проблемы. Однако нельзя сказать, что это обещание оказалось выполненным. Несмотря на неоднократные заверения Кларка, что все предположения получат бесспорное подтверждение, в его теории оказалось множество пробелов. Все еще оставались сомнения в эффективности маржиналистской теории. Одна из главных ее задач опровержение марксизма ставила под вопрос пресловутую объективность этой теории. Маркс стремился показать, что механизм распределения характеризуется эксплуатацией; отрицая это, Кларк пытался показать, что распределение является справедливым. Тем не менее его теории и законам можно предъявить те же обвинения, которые выдвигались против Маркса: они содержат чистые понятия, истинность которых невозможно проверить и которые представляют собой в основном идеологические построения. Дихотомия статики и динамики сомнительна, особенно в связи с тем, что статика трактовалась Кларком не просто как орудие исследования, а, по всей видимости, как сфера действия совершенно реальных процессов. Что же касается техники анализа Кларка, то сомнение вызывает следующее: окажутся ли размеры продукта достаточными для того, чтобы удовлетворить требования со стороны всех факторов производства; ведь Кларк нигде не определил, каковы размеры единиц, которые должны прибавляться к имеющимся факторам или вычитаться из них. Не внушает доверия попытка Кларка свести все факторы производства либо к труду, либо к капиталу, а в некоторых местах, например там, где он пытается превратить землю в капитал, у него подразумевается, что капитал, вероятно, является единственным реальным фактором производства. Понятия общественного труда и общественного капитала, во всяком случае в формулировке Кларка, носят не аналитический, а скорее мистический характер. Далее, недостаточно реалистично, по-видимому, предположение о том, что можно выделить специфическую производительность отдельного фактора, особенно в тех случаях, когда продукт, очевидно, представляет собой результат совместного использования в процессе производства определенного сочетания факторов. Говоря о заработной плате, следует отметить, что предельная производительность в лучшем случае составляет лишь один из многих моментов, способных объяснить существующие ставки. Крайний гедонизм и теория социальной структуры, основанная на неоправданной аналогии с живым организмом смешение морализирования и анализа, предположение о текучести факторов производства, предполагаемое совпадение дохода и производительности соответствующего фактора производства, отсутствие подлинно плодотворной теории роста и хозяйственных изменений все это разочаровывает тех, кто стремится отыскать реалистическое решение экономических проблем.... смотреть

ДЖОН БЕНЬЯН (JOHN BUNYAN. 16281688)

ЛИТЕРАТУРА ВЕЛИКОБРИТАНИИ —писатель и проповедник, крупнейший (наряду с Дж. Мильтоном) представительлитературы английского пуританства. Сын бедфордширс... смотреть

ДЖОН БЛУНД

{jånbl'un:d}1. Jon Blund

ДЖОН БОЙНТОН ПРИСТЛИ (JOHN BOYNTON PRIESTLEY. 18941984)

ЛИТЕРАТУРА ВЕЛИКОБРИТАНИИ —автор более 120 произведений, романист,драматург, эссеист, литературный критик. С его именем связано несколькодесятилетий ан... смотреть

ДЖОН БРАУНИНГ

Настоящее имя: Любошиц Семен БорисовичПериодические издания:• Утро, 1908;• Руль, 1909;• Современное Слово, 1910-15;• Утро России, 1910;• Биржевые Ведом... смотреть

ДЖОН БУЛЛЬ

Ироническое собирательное название Англии (Великобритании), английской буржуазии, корыстолюбивого и упрямого английского буржуа. Происходит от имени главного персонажа памфлетов придворного врача английской королевы Анны Дж. Арбетнота (начало 18 в.).... смотреть

ДЖОН БУЛЛЬ

Джонъ Булль (иноск.) Англійскій народъ. Ср. Словомъ, заключилъ Сусальцевъ, — all right, какъ говорятъ Джонъ-Були; проводимъ усопшаго до послѣдняго жил... смотреть

ДЖОН БУЛЛЬ

Джон Булль Из политической сатиры английского писателя и врача Джона Лрбетно-та (1667—1735) «Тяжба без конца, или История Джона Булля» (1727).Джон... смотреть

ДЖОН БУЛЛЬ

Книжн. Шутл. 1. Прозвище англичанина. 2. Шутливое название Англии. БМС 1998, 160.

ДЖОН БУЛЛЬ

Джон Булль (John Bull, дословно Джон (Иван) Бык) — юмористическое олицетворение типичного англичанина. Д. Булль более или менее груб, упрям, откровенен, одарен здравым смыслом, патриот и презирает все неанглийское. На карикатурах он изображается коренастым, краснощеким, рыжеволосым, постоянно готовым к боксу. Прозвище Д. Булля впервые употреблено Свифтом или Джоном Арбутнотом ("History of John В.", 1704) и стало общеизвестной кличкой англичанина.<br><br><br>... смотреть

ДЖОН БУЛЛЬ

(John Bull, дословно Джон (Иван)-Бык) — юмористическое олицетворение типичного англичанина. Д. Булль более или менее груб, упрям, откровенен, одарен зд... смотреть

ДЖОН БУЛЬ

Ударение в слове: Дж`он Б`ульУдарение падает на буквы: о,у

ДЖОН БУЛЬ

1) Орфографическая запись слова: джон буль2) Ударение в слове: Дж`он Б`уль3) Деление слова на слоги (перенос слова): джон буль4) Фонетическая транскрип... смотреть

ДЖОН БУЛЬ

Начальная форма - Джон буль, неизменяемое, слово обычно не имеет множественного числа, женский род, имя, одушевленное

ДЖОН БУЛЬ

Настоящее имя: Булацель Иван МихайловичПериодические издания:• Заноза, 1906Источники:• Масанов И.Ф. Словарь псевдонимов русских писателей, ученых и общ... смотреть

ДЖОН БУЛЬ

Джон Буль ("John Bull"), лит. персонаж из книги Джона Арбетнота "История Джона Буля" (1712), ставший символом не только типичного англичанина, но и самой Англии. В кон. 18 в. часто использовался карикатуристами в сюжетах, представлявших Англию не всегда с положительной стороны. Обрел новую жизнь благодаря художникам-юмористам из журнала "Панч", они сделали его настолько популярным, что он стал как бы товарным знаком всего британского.... смотреть

ДЖОН БУЛЬ

Ім'я героя політичної сатири англійського письменника Дж. Арбетнота (1675-1735) "Історія Джона Буля" (1712). Вживається як іронічна назва англійців.

ДЖОН БУЛЬ

Дж'он Б'уль, Дж'она Б'уля (об англичанине)Синонимы: англия

ДЖОН БУЛЬ

(иноск.) — английский народСр. Словом, — заключил Сусальцев, — all right, как говорят Джон-Були; проводим усопшего до последнего жилища....Маркевич. Бе... смотреть

ДЖОН БУЛЬ

джон буль сущ., кол-во синонимов: 1 • англия (10) Словарь синонимов ASIS.В.Н. Тришин.2013. . Синонимы: англия

ДЖОН БУЛЬ

Джон Буль Дж`он Б`уль, Дж`она Б`уля (об англичанине)

ДЖОН «БЭТ»

Настоящее имя: Михайлов Константин АрсеньевичПериодические издания:• Стрекоза, 1904-05Источники:• Масанов И.Ф. Словарь псевдонимов русских писателей, у... смотреть

ДЖОН ВАЙЛІ ТА СИНИ ІНК.

Америк. видавничий концерн, створений на базі фірми Вайлі, заснованої 1807, з центром у Нью-Йорку, представництвами і філіями у багатьох частинах світу... смотреть

ДЖОН ВАЙЛІ ТА СИНИ ІНК.

америк. видавничий концерн, створений на базі фірми Вайлі, заснованої 1807, з центром у Нью-Йорку, представництвами і філіями у багатьох частинах світу; видає (також у електронних версіях) наукові, науково-популярні праці, підручники, журнали, словники та енциклопедії, переважно з галузі математично-природничих і технічних наук.... смотреть

ДЖОН ВАНБРУ

1664—1726) Джон Ванбру родился 24 января 1664 года. Он был сыном купца. Первой любовью Джона стала литература. Он стал известным английским комедиографом. Его литературное творчество характерно для последнего этапа периода реставрации. В комедиях «Неисправимый» (1697), «Оскорбленная супруга» (1687) Ванбру изображает развращенные нравы знати. В пьесах «Эдип» (1697) и «Вероломный друг» (1702) вводит морализаторский элемент. Лучшая его комедия «Заговор» (1705). Прежде чем стать архитектором Ванбру еще успел побывать военным и шпионом. Его острый насмешливый ум, а также высокое положение в партии либералов помогали заводить полезные знакомства. Одно из них – с помощником Кристофера Рена – Николасом Хоксмором сыграло решающую роль. Благодаря рекомендациям Хоксмора, честолюбивый драматург становится архитектором аристократов. Неожиданное превращение Ванбру вызвало язвительное замечание писателя Джонатана Свифта: «Гений Ванбру без всякого размышления и обучения внезапно обратился к архитектуре». Характерной особенностью архитектуры того времени было частое выступление на архитектурном поприще дилетантов из числа дворян и крупной буржуазии. Поэтому вступление Ванбру на архитектурную стезю не было исключительным явлением. Но Ванбру стал в 1702 году контролером работ, а сама их практика достаточна обширна. Они не могут приравниваться к дилетантам от архитектуры, построившим одно-два здания. Таким образом, Джон Ванбру занимает промежуточное положение между разносторонне одаренными и образованными мастерами 17-го столетия и узкими специалистами XVIII века. Блестящий офицер, придворный остроумец, модный драматург, он и в архитектуре оставался одаренным дилетантом. Носители новых громких титулов – графы Орфорды, герцоги Девонширские и многие другие – безжалостно сметали с лица земли многовековые, но сравнительно скромные пепелища своих предков, чтобы воздвигать на месте этих жилищ грандиозные монументы своему новому могуществу. Мания величия, которая проявлялась при сооружении резиденций магнатов, обусловливала самые размеры зданий. Глядя на эти грандиозные здания, построенные среди латифундий, даже не верится, что эти дворцы принадлежали и принадлежат частным лицам, что они были сооружены в годы, когда дороги, по которым доставлялся строительный материал, находились в ужасающем состоянии. Ничто не могло остановить магната, даже столь прославленная английская верность традиции и преклонение перед стариной. В 1699 году Ванбру сместил Уильяма Телмена на должности личного архитектора лорда Карлейла. Вскоре без какой-либо предварительной подготовки он спроектировал для лорда замок Кэсл-Хоувард в Йоркшире (1699—1726). Уже в первом из своих проектов Ванбру, пытаясь сочетать версальский размах с английским комфортом, поразил современников, прежде всего, размерами своей постройки. Ее протяженность равнялась двумстам метрам, глубина – почти ста тридцати, высота центрального купола превышала семьдесят метров. В замке, к сравнительно небольшому центральному зданию, занятому большим купольным залом, примыкает со стороны сада огромный корпус с анфиладой двенадцати зал, а со стороны парадного двора большие крылья с помещениями различного назначения, соединенные с главным зданием узкими галереями. Склонность молодого архитектора к монументальности, грандиозному, эффектному, но живому расположению и акцентированию архитектурных объемов сообщает композиции ансамбля ярко выраженную театральность, свойственную архитектуре барокко. Зодчий мастерски чередует выступающие и углубленные части здания. Проект тщательно продуман, отдельные элементы и общая масса ансамбля взаимно согласованы и уравновешены, достигнуто единство композиции. О том, какое впечатление должна была производить на эстета-аристократа подобная резиденция, можно судить хотя бы по тому, что написал, посетив замок Хоуард, Хорэс Уолпол: «Я не был никем предупрежден, что я сразу увижу дворец, город, крепость, храмы на возвышенностях, леса, достойные быть столицами друидов, долины, соединяющиеся своими рощами с холмами, благороднейшие на свете поляны, окруженные полукружием горизонта, и мавзолей, который мог бы возбудить желание быть заживо в нем погребенным». «Ванбру и необъятность!» – охарактеризовал один современник замок Стоу в Бакингемшире (около 1720—1725 годов). Широкий проспект-аллея длиною в две мили, поднимаясь с террасы на террасу, ведет к арке коринфского ордера. Здесь открывается вид на колоссальный юго-западный фасад дворца. На невысоком цокольном этаже высится главный (единственный) этаж центрального здания, соединенный переходами с двумя фланкирующими корпусами. Перед главным этажом центрального здания выступает огромный шестиколонный коринфского ордера портик, к которому непосредственно примыкает широченная лестница, нисходящая, минуя цокольный этаж, то есть проходя над ним, прямо к упомянутому проспекту-аллее. Огромный парк, таким образом, оказывается крепко связанным с дворцом. Не менее величественен противоположный северо-восточный фасад. Построенный Ванбру для герцога Мальборо знаменитый Бленхеймский замок близ Оксфорда (1705—1724) имел в окружности около 250 метров, его северный фасад – 100 метров в длину. На долю архитектора выпала на этот раз честь строить не просто усадьбу магната, а памятник национального значения, памятник, который мог до известной степени соперничать с Версалем. Ведь герцог Мальборо, одержавший победу при Бленхейме над войсками Людовика XIV, под эгидой которого жила Англия во времена Карла II и Якова II, считался людьми, захватившими власть в стране после переворота 1688 года, национальным героем, опорой нового режима, провозглашенного «славной революцией». Королева Анна подарила герцогу 22000 акров земли поместья Вудсток в Оксфордшире. Парламент пообещал полмиллиона фунтов на постройку замка. Когда тори при королеве Анне низвергли министерство вигов, то они не сочли себя обязанными выплачивать обещанную субсидию. Постройка была прервана, Ванбру лишился места. Однако виги восторжествовали вновь, и с приходом к власти Георга II Ванбру был восстановлен в своей придворной должности, а герцог Мальборо за свой счет поручил ему достраивать замок. Но после смерти мужа своенравная и злющая старуха-герцогиня, экс-фаворитка королевы Анны, рассорилась с Ванбру и даже отказалась разрешить ему появиться в замке, когда он захотел показать его своей жене. Ванбру хорошо знал театр, и театральность, свойственная вообще его архитектурным произведениям, присуща и этому зданию. Несомненно, Версаль стоял перед воображением Ванбру, когда он строил этот замок. В глубине большого парадного двора высится главное здание. К этому главному дворцу примыкают справа и слева два других, окруженные службами. Со стороны двора в центре здания выступает портик, к которому ведет широкая открытая лестница. Садовый фасад с многоугольными башнями без крыш, высящимися над четырьмя углами здания, гораздо скромнее и приятнее. При взгляде на него у нас не создается того впечатления массивности, которое обычно подчеркнуто в описаниях этого грандиозного сооружения. Скорее привлекает внимание уравновешенность частей, спокойствие очертаний замка на фоне роскошного парка. Черты слишком большой тяжести выступают, однако, при рассмотрении комплекса построек со стороны двора. Все подобные сооружения должны были с первого же взгляда производить впечатление величественности, внушительности, торжественности. Поэтому часто внешняя отделка дворца была более пышной, чем внутренняя. Чтобы понять, о чем идет речь, когда говорят о «бастилиях» Ванбру, надо взглянуть на замок Ситон-Делаваль в графстве Нортумберленд (1720—1728) с его боковыми тяжелыми многоугольными башнями. Ванбру свойственна патетика, смелость, сила и своеобразие замысла, отсутствие педантизма, который становится всеобщим у следующего поколения архитекторов. Погоня за грандиозностью приводила, однако, его иногда к тому, что его здания производят впечатление подавляющей тяжести. Мастер в живописном распределении масс, он не очень любил продумывать детали и оставлял их мало разработанными. Он не отказывался от палладианских образцов, но не считал, что они представляют собою каноны, не допускающие изменений. Наоборот, он считал, что вдохновение можно искать не только у них, а и у французских зодчих «великого века», то есть века Людовика XIV, и у оставшихся от прошлых времен памятников английского замкового строительства. Часто Ванбру обвиняли в нецелесообразности внутреннего расположения его построек. Это, однако, не было индивидуальной чертой его зодчества. Противники Ванбру грешили тем же самым. Архитекторы и знатные заказчики начинали проектировать свои здания с фасада, а потом уже подгоняли к нему план. Курьезы и неудобства в отношении житейских потребностей получались при этом неимоверные. Чтобы не нарушать красивых пропорций фасада, например в расположении окон, приходилось устраивать комнаты с верхним светом, оставлять их полутемными и т д. Известный граф Честерфилд советовал одному своему приятелю, предпринявшему строительство большого дворца в Лондоне, снять себе дом напротив для личной жизни и любоваться дворцом. Современные литераторы – Дж. Свифт, А. Поп и другие – издевались над стилем Ванбру, над его страстью придавать зданиям массивность. К моменту смерти архитектора казалось, что он погиб во мнении всех «людей тонкого вкуса». Однако уже Рейнолдс открывает в Ванбру первоклассные качества живописца: архитектор действовал в своих произведениях как мастер кисти, заботясь, прежде всего, о распределении масс света и тени. Энтузиасты готики восхищались его умением соединять красоту греческой архитектуры с массивной величественностью средневекового замка. Когда входит в употребление слово «живописность», то начинают находить, что Ванбру создал «живописный» стиль в новой английской архитектуре. Кэсл-Хоувард в Йоркшире, так же как следующая постройка Ванбру, дворец Бленхейм в Оксфордшире, представляет заключительную стадию, своеобразную вершину развития планового решения жилого комплекса в Англии. Ничего более грандиозного не строилось в стране, ни до, ни после Ванбру. Только неосуществленный проект дворца Уайтхолл Иниго Джонса превзошел творческий размах Ванбру. За свои архитектурные проекты Ванбру в 1704 году получил дворянское звание. Умер он 26 марта 1726 года.... смотреть

ДЖОН ГОЛСУОРСИ

1867–1933) Об английском писателе Джоне Голсуорси с полным основанием можно сказать: здоровый талант. Как-то Джозеф Конрад, для которого писание, как он говорил, «просто превращение нервной энергии в слова», пытался обратить молодого Голсуорси в свою творческую веру: «…в самых истоках вашего творчества недостает скептицизма, — писал он ему. — Скептицизм — движущая сила ума… жизни, служитель истины — путь искусства и спасения…» Джон Голсуорси остался верен себе и всем своим творчеством доказал, что «движущей силой ума» и «путем искусства» ничуть не меньше могут быть любовь и приветствие жизни во всех ее проявлениях. За два года до смерти, будучи уже всемирно известным автором «Саги о Форсайтах», он сказал в одном из своих выступлений: «Все согласятся, что Жизнь — это великое и заманчивое приключение. Мы лишь однажды берем билет до станции Неизвестность, лишь однажды пересекаем страну, именуемую Жизнью. Чем мы заняты в пути, что совершаем во время этого долгого или короткого странствия, зависит от склонностей нашего характера… если мы научимся без страха смотреть в лицо Тайне и в то же время ощущать вечное движение Духа в подлунном мире — тогда наша Жизнь будет прожита недаром». Джон Голсуорси по происхождению принадлежал к крупной английской буржуазии. Он родился и похоронен в Лондоне. Семья Голсуорси выделялась из чопорного поздневикторианского общества свободными и широкими взглядами. Отец писателя, будучи юристом, это же поприще предназначал и для сына, мечтая видеть его адвокатом. Джон Голсуорси действительно окончил Оксфордский университет, специализируясь по мореходному праву, однако юридической практикой заниматься не стал, предпочтя ей литературу. Писать он начал под влиянием Джона Рескина, сочувствуя его идее романтического протеста против буржуазной морали. Период первых литературных опытов и неудач наконец завершился в 1904 году серьезным романом «Острова фарисеев», который открыл целую серию его социально-бытовых эпопей. Современники считали Голсуорси баловнем судьбы, что случается крайне редко в жизни литераторов, — он был состоятельным человеком и мог заниматься тем делом, к которому влекла душа, однако благополучие не сделало его ни снобом, ни узко сословным писателем. Сочувственный интерес к обиженным и обездоленным, соприкосновение, по его словам, «с миром теней, движущихся в узких переулках и живущих как Бог послал», позволили Голсуорси отразить жизнь во всем разнообразии судеб и человеческих типажей. Всемирную известность и Нобелевскую премию (1932) Джону Голсуорси принесли две трилогии: «Сага о Форсайтах» (1922) и ее продолжение «Современная комедия» (1928), в которых он воссоздал нравы и психологию своего класса. Сам писатель главную тему «Саги» определил как «набеги Красоты и посягательства Свободы на мир собственников». Первотолчком для этого монументального цикла послужила ранняя новелла «Спасение Форсайта», в которой Голсуорси заявил себя мастером психологически тонкой и лаконичной прозы. Прославившись сначала как романист и драматург (пьесы «Чудак», «Мимолетная греза» и др.), он, тем не менее, на протяжении всей своей творческой жизни возвращался к произведениям малого жанра — новеллам, рассказам, небольшим повестям. Здесь источником вдохновения явились два его любимых писателя. «Я в большом долгу перед Тургеневым, — писал Голсуорси. — У него и у Мопассана я проходил духовное ученичество, которое проходит каждый молодой писатель у того или иного старого мастера, влекомый к нему каким-то внутренним сродством». У Голсуорси так же, как и у Тургенева, романы всегда появлялись в обрамлении рассказов и повестей. Ивану Тургеневу Джон Голсуорси обязан и своим интересом к русскому и — шире — славянскому миру. С удивительным пониманием иной национальной психологии английский писатель изобразил русскую дворянскую семью Ростаковых в новелле «Санта-Лючия», которая считается одним из его шедевров, а также польку Ванду в рассказе «Первые и последние». Опоэтизированная тема любви — ведущий мотив всего творчества Джона Голсуорси. Его биограф Кэтрин Дюпре, как и многие другие критики, склонна была видеть в этом отражение реальной любовной истории писателя. Единственной избранницей Голсуорси стала Ада Голсуорси, в период их знакомства — жена его двоюродного брата Артура. Ада была несчастлива в браке, и чувство сострадания у писателя вскоре переросло в более нежное. Любовь оказалась взаимной, но мучительной на долгие девять лет, поскольку узы брака в Англии того времени считались неприкосновенными. Лишь после кончины Джона Голсуорси-старшего Ада отважилась на развод и соединилась с возлюбленным. С тех пор они не расставались. Союз этот оказался и творческим. Ада обладала незаурядной музыкальной одаренностью. По признанию Голсуорси, лучше всего ему работалось под аккомпанемент ее игры на рояле. Не случайно в его произведениях так много сюжетов, связанных с музыкой. Кроме того, Ада положила на музыку его девонширские (девонские) песни, а также стала соавтором писателя при создании английского либретто оперы Ж. Бизе «Кармен». Свою благодарность судьбе за эту встречу Голсуорси выразил в посвящении ей самого знаменитого своего произведения — «Саги о Форсайтах»: «…той, без чьей поддержки, сочувствия и критики я не смог бы стать даже таким писателем, каким я являюсь». Любовь Калюжная... смотреть

T: 242