Эдвард Эдуард Словарь русских синонимов. эдвард сущ., кол-во синонимов: 2 • имя (1104) • эдуард (4) Словарь синонимов ASIS.В.Н. Тришин.2013. . Синонимы: имя, эдуард... смотреть
Настоящее имя: Шолок Исаак МоисеевичПериодические издания:• Кино, 1928, № 7, 51, 52Источники:• Масанов И.Ф. Словарь псевдонимов русских писателей, учен... смотреть
Rzeczownik Эдвард Edward
Мужское имя
• Edward
1875—1947) Его называли «королем сатанистов», «самым порочным человеком в мире». В его «послужном списке» более четырех тысяч соблазненных женщин. Закончил Кембридж, был членом оккультной ложи «Золотой рассвет». Организовал на Сицилии «аббатство» (1920), где устраивались сексуальные оргии с жертвоприношениями. Алистер Кроули родился 12 октября 1875 года в семье богатого пивовара. Учился в Кембридже, где стал членом оккультной ложи «Золотой рассвет». В этой организации состояло много знаменитостей, в частности, поэт Йитс и президент Академии художеств Келли, на дочери которого Кроули женился. Вскоре разразился скандал: за интриги Кроули изгнали из ложи; жена бросила его, публично обвинив в том, что он заставлял ее участвовать в «черной мессе». Обиженный сатанист со своим учеником Беккетом отправился в Сахару вызывать демона Хоронзона. После этой поездки Беккет сошел с ума. В 1920 году на Сицилии Кроули основал «аббатство», девизом которого было: «Делай все, что захочешь». Утверждали, что там проводились оргии с человеческими жертвоприношениями. После начала Второй мировой войны Кроули вернулся в Англию и поселился в мрачном замке у озера Лох-Несс, где и умер от рака. Сын активного члена Плимутского братства, Кроули унаследовал одержимость идеей греха, хотя она проявилась в весьма нестандартной форме. С детства его вдохновляла поэзия. Подражая Суинберну, он писал: Все падения, весь абсолютный позор Тебе придется вынести, погрузившись в грязь, И дерьмо дрянных баб будет тебе в охотку… Рано, если не с рождения, он стал мистиком в отношении к жизни. Кроули считал себя гермафродитом и верил во врожденные мазохистские наклонности. Он полагал, что подчиняется силам Природы, Похоти и Жестокости, сообщавших ему волю пантеистического божества, его веры. Эта идея владела им всю жизнь, хотя и несколько видоизменялась. Мистическое отношение к жизни проявлялось даже тогда, когда, заразившись гонореей от проститутки в Глазго, он абсолютно серьезно заявлял, что пострадал от «слепой ярости природы». На заре жизни Кроули не мог решить, является ли тот, иной мир, в существовании которого его убедили медиумы, Добром или Злом, но склонялся, скорее, к последнему, хотя по-настоящему веровал только в Пана. Для общения со своим божеством он использовал наркотики и «сексуальную магию», проще говоря – совокупления. Этот человек был сладострастником, искренне верил, что мотивы его поступков следует считать религиозными. Его неустанный поиск «правильной» женщины можно понимать как неутоленное желание более глубокого сексуального опыта. Кроули был очень высокого мнения о себе, а о женщинах неоднократно высказывался в том смысле, что их следует «впускать с черного входа». Его попытки вступить в контакт с божествами кажутся вполне успешными даже без «сексуальной маски». «Книга закона» была продиктована ему слово за словом, по одной главе в день, «святым ангелом-хранителем». Дух назначал ему встречу, и Кроули записывал премудрость с максимально возможной скоростью. Книгу он опубликовал под собственным именем. Появление «новообращенного» неизбежно привело к созданию секты «Братья и сестры». Примерно в то же время Кроули придумал семь «обрядов», которые были публично исполнены в Кэкстон-Холле. Они были скорее непонятны, чем непристойны, и вызывали к себе скептическое отношение. Руководя «Братьями и сестрами», Кроули все больше интересовался «сексуальной магией» как средством общения с невидимым миром. Именно тогда он сделал фаллическую прическу, обрив голову наголо и оставив одну прядь посреди лба. Деятельность Кроули того периода описана на страницах «Уорлд мэгэзин», чей репортер присутствовал на церемонии на Фулхэм-роуд, где в покоях, «уставленных диванами, заваленными подушками», происходили мистерии в честь Зверя. Китайская музыка, зловещие книги в черных переплетах и кабалистические знаки на полу создавали ощущение порочности и нереальности происходящего. На алтаре свилась в кольцо золотая змейка. Адепты секты, в том числе женщины (явно благородного происхождения) в масках, входили в комнату, после песнопений жрецы задували и уносили свечи, и начиналась «неописуемая оргия». Очевидно, напуганный публикациями о своих «подвигах», Кроули после объявления войны в 1914 году отправился в Соединенные Штаты. Подражая Суинберну, он пережил несколько романов с экзотическими любовницами, о которых оставил короткие, но едкие отклики: «Заявляет, что чистая американка, но, я думаю, в ней есть негритянская и японская кровь». Или: «Огромная толстая негритоска, очень страстная». Он расписывал «карлиц, горбуний, татуированных женщин, уродок всех сортов, отвратительных и увечных цветных женщин». В Америке он встретил свою первую «порфироносную жену» – Ли Фаези, шведку по национальности, скорее отталкивающей, чем привлекательной внешности, и они моментально влюбились друг в друга. В Штатах он написал «Гимн Пану», одно из самых удачных своих стихотворений, в котором открыто заявляется кредо его веры. Нью-Йорк даже в начале века был не слишком подходящим местом для пантеистического культа, и Кроули отправился на Сицилию. Он хотел иметь собственное «аббатство». Первоначальный грандиозный проект с колоннадой и стеклянным куполом был похоронен, ибо итальянский банк отказался финансировать столь сомнительное предприятие. «Великий Зверь» поселился в гораздо более скромном здании, но Кроули назвал эту виллу «Телемской обителью». Центральная комната использовалась как святилище. На полу были изображены магический круг и пентаграмма. В центре находился шестиугольный алтарь. Стены этой комнаты и остальных покоев были разрисованы непристойными картинами. На алтаре лежали «Хлебы Света», рецепт которых включал помимо других ингредиентов – муки, меда, красного вина, оливкового масла – густую свежую кровь. Позже «Санди экспресс» намекала на еще более отвратительное составляющее. Ежедневная порция героина Кроули была огромной. Но на его мозг это не влияло, и он за очень короткое время (в среднем пять тысяч слов в день) надиктовал «Дневник наркомана» «своей блуднице». Закончить труд не помешал и внезапный приступ лихорадки. Естественно, книга не осталась незамеченной. В «Санди экспресс» от 19 ноября 1922 года Джеймс Дуглас, ведущий журналист тех лет, смело бросился в атаку, не скрывая намерения добиться расследования. Заметив, что не хочет рекламировать порнографическую литературу, он заявил, что гнев всех здравомыслящих людей должен обрушиться на голову автора. «В романе описывается порочная оргия группы моральных дегенератов, стимулирующих угасающую похоть кокаином и героином». Дуглас цитировал (правда, вырывая из контекста) такие фразы: «Пока не наберешь полный рот кокаина, не узнаешь вкус поцелуя», отказывая обитателям «телема» в иных мотивах, кроме необузданной похоти. Через неделю имя Кроули оказалось на первых полосах газет: «Полное разоблачение автора "Наркомана"», «Человек по фамилии Кроули – организатор общества языческих оргий», «Он печатал непристойные нападки на короля»… «Санди экспресс» заявила, что взяла интервью у одной из женщин – жертв Кроули. Эта информация, по крайней мере в той части, которая может быть проверена, соответствует действительности. Мэри Баттс, давшая интервью газете, на Сицилию приехала в качестве гостьи. По ее словам, Кроули устраивал «невыразимо гнусные, напоминающие античные оргии». Мэри Баттс описала святилище, где «происходят невозможные оргии, которые нельзя даже описывать». К услугам Кроули всегда было стадо обманутых поклонниц. Когда в «аббатстве» не хватало денег, их посылали на промысел на улицы Палермо и Неаполя. Никто не стал бы отрицать, что «Великий Зверь» – притягательная личность, и появление новых адептов не прекращалось. Кроули нуждался в ученике, а Рауль Лавдей идеально удовлетворял всем требованиям. Этот умный, но неуравновешенный молодой человек женился еще до завершения образования. Его супругой стала Бетти Мэй, натурщица с бурным прошлым и кипучим темпераментом, в автобиографии она назвала себя Тигрицей. Впрочем, больше, чем жена, его привлекала магия (на что Бетти все время жаловалась). Он неизбежно должен был столкнуться с Кроули и, когда это случилось, мгновенно попал под его влияние, а Бетти стала яростной противницей Кроули. Лавдей получил приглашение в «аббатство» и тут же согласился поехать, хотя жена возражала. После утомительного путешествия в третьем классе по железной дороге (Бетти, по настоянию мужа, продала обручальное кольцо, что дало лишний повод для ее ревности) они наконец добрались до аббатства. Распахнулась дверь, и перед супругами предстал Кроули в облачении священника. Он торжественно провозгласил: «Ваша воля да будет законом». Внутри «аббатства» соблюдалась железная дисциплина. Женщины должны были красить волосы то в малиновый, то в черный цвет. По всему дому были разбросаны наркотики. Даже 5-летний сын Кроули пристрастился к ним. Когда Бетти сделала ему замечание, он заявил ей: «Отстань! Я – Зверь номер два и могу разнести тебя в клочья!» Утро начиналось с песнопений в честь Ра, бога Солнца. По вечерам все собирались в святилище. Еда была ужасной, гигиена отсутствовала. Бетти Мэй открыто жаловалась, но Кроули заявил, что она теперь «сестра Сибиллина» и обязана подчиняться его установлениям. Она, было, отказалась, но все-таки в конце концов подписала документ. Однажды за столом Бетти запустила в Кроули лепешкой. Ни один мускул на его лице не дрогнул, но через несколько дней он извлек большой нож из ножен и спокойно сказал: «Сегодня в восемь часов мы принесем в жертву сестру Сибиллину». Казалось, что он говорит серьезно. Бетти сочла за лучшее скрываться в горах (где едва не умерла от истощения), пока не решила, что опасность миновала. Несколько дней спустя Лавдей слег с брюшным тифом. Кроули уверенно заявил, что Рауль умрет 16 февраля, и так оно и случилось. С Бетти было достаточно. Она бежала из «аббатства», сначала к британскому консулу в Палермо, а потом вернулась в Англию, где рассказала свою историю чувствительному репортеру из «Санди экспресс». Легко представить, как обрадовались в газете «жареной» информации. Бетти заявляла, что Лавдея заманили в секту лживыми посулами и втянули в «водоворот лжи и непристойности». О детях она рассказала, что «они вынуждены быть свидетелями ужасающего разврата». Статья кончалась призывом возбудить уголовное дело против Кроули. Слава «аббатства» клонилась к закату. Слухи множились. Два человека, побывавшие там, рассказали о церемониальном совокуплении «порфироносной жены» с козлом и о том, что в кульминационный момент животное приносили в жертву так, что поток крови стекал по голой белой спине женщины. Эти же сведения уже сообщала в «Санди экспресс» Мэри Баттс, но их отвергли как слишком «горячие». Вскоре после инцидента с Лавдеем Кроули получил вежливое, но твердое предписание немедленно покинуть пределы Италии. «Это относится ко всем?» – спросил потрясенный Зверь. Шеф полиции кивнул, и Кроули в отчаянии ушел. Эпоха «величайшей магии» уходила в прошлое. В 1922 и 1923 годах Кроули мудро отказался от намерения привлечь «Санди экспресс» к суду за клевету, но в 1934 году неосмотрительно решился призвать к ответу Нину Хамнет, бывшую когда-то его подругой, за один-единственный параграф из ее книги «Смеющийся торс». Об «аббатстве» она написала следующее: «Он занимался там черной магией, поговаривали о таинственном исчезновении ребенка. Еще там был козел. Люди говорили, что все это связано с черной магией, и жители деревни боялись его». Почему Кроули решил судиться из-за столь невинных строк, можно только гадать. Естественно, адвокаты мисс Хамнет и ее издатели легко выиграли дело. Главное, на чем особенно упорно настаивал Кроули, было утверждение, что он занимался белой, а не черной магией. Когда его попросили объяснить разницу, Кроули ответил, что магия приводит внешние обстоятельства в соответствие с волей. Если воля добрая, то и магия белая, а если злая – черная. Несмотря на «громадный вклад в магическое искусство», звезда Кроули катилась вниз. В конце жизни он торговал вразнос лекарством от всех болезней собственного изобретения, которое назвал «Амрита». В статье, посвященной памяти Кроули, «Дейли мейл» отрицала, что Кроули был единственным адептом черной магии, и утверждала, что ведьмовские обряды существуют по всей Англии. Кроули умер 1 декабря 1947 года. Через четыре дня он был кремирован. Небольшое количество его верных последователей пропели гимн Пану. Разразился скандал. В конце концов директор крематория объявил: «Мы предпримем все необходимое, чтобы подобное не повторилось!» Семьдесят два года прожил на свете Кроули, посвятивший всю жизнь магическим обрядам. Сатанизм и ведьмовство еще живы в «цивилизованной» Европе, но существуют тайно, без таких экзотических декораций, как у телемитов. Немногие сегодня осмеливаются в своих играх зайти так далеко, но для Кроули то была не игра, а жизнь. Он именовал себя «зверем из бездны», возможно, искренне веря, что является воплощением антихриста, и похвалялся, что соблазнил четыре тысячи женщин. В 1967 году его замок купил гитарист группы «Led Zeppelin» Джимми Пейдж, также увлеченный всякой чертовщиной. После этого группы стали преследовать неудачи: семья Пейджа разбилась на машине, а сын солиста Планта и ударник группы умерли от неизвестных болезней. Пейдж продал замок, уверенный, что Кроули мстит ему из глубины ада, и с тех в «обиталище Зверя» никто не живет.... смотреть
1891—1995) Эдвард Л. Бернайс, племянник Зигмунда Фрейда (основателя психоанализа), – общепризнанный отец «связей с общественностью». В желании провести разграничительную линию между своей областью деятельности и службами по связям с прессой Бернайс попросил своего друга Генри Л. Менкена дать следующее определение «связей с общественностью» в его книге об американском варианте английского языка: «Занятие обществоведа, дающего клиенту или нанимателю рекомендации по общественной позиции и мерам по привлечению на свою сторону той части публики, от которой зависит жизнеспособность клиента или нанимателя». Вместе с такими первопроходцами, как Айви Ли, Карл и Джон Хилл, Бернайс помог формированию современного (для двадцатого века) общественного мнения, оказавшего большее влияние на культуру, нежели многие из политиков и корпораций, которые он представлял. На протяжении своей необычайно долгой карьеры Бернайс стремился поднять сферу связей с общественностью на тот же профессиональный и этический уровень, который обычно приписывается адвокатам или архитекторам. Он хотел, чтобы его называли «советником по связям с общественностью», и был профессиональным консультантом, который, исходя из глубокого понимания мотиваций человека, управлял общественным мнением. Среди клиентов Бернайса были «Балле Рюс» Сергея Дягилева, «Метрополитен-Опера», Энрико Карузо, «Проктер энд Хэмбл», президент Калвин Кулидж, Генри Форд, «Конде Наст Пабликейшнс», Давид Сарнофф из Эн-Би-Си, Уильям Рейли из Си-Би-Эс, Мак Тракс (повлиял на строительство между штатами первых автомагистралей, обеспечивших экономическое объединение страны), банановая компания «Юнайтед Фрут», «Эмерика Тобэкоу», объединение «Юнайтед Брюэрс» (пиво из пивнушек пришло в супермаркеты и дома), Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения (NAACP), Американский союз за гражданские свободы (ACLU) и Колумбийский университет. Работа Бернайса для указанных лиц организаций революционизировала американский образ жизни средства массовой информации. Он видел (и пережил) тоталитарные режимы, а нацистский пропагандистский аппарат доктора Йозефа Геббельса позаимствовал и использовал многие из его методов убеждения общественности в чудовищных целях. Семейное древо Бернайса было таким же впечатляющим, как люди, которых он направлял долгие годы. Его мать Анна (Фрейд) Бернайс была сестрой Зигмунда Фрейда, его кузина Анна Фрейд дочерью Зигмунда и великим детским психологом, а его дочь Энн Бернайс – прекрасным романистом и женой Джастина Каплана, удостоенного Пулитцеровской премии автора уникальной биографии Уолта Уитмена. Он родился в Вене; когда ему минул год, семья переехала в Нью-Йорк. Его отец был богатым торговцем зерном. Эдвард посещал среднюю школу и колледж сельского хозяйства Корнеллского университета (возможно, чтобы доставить удовольствие отцу). Он рано понял, что лучше всего ему удается влиять на людей. Из всех тех, о чьем влиянии рассказывается в настоящей книге, Бернайс был единственным, кто зарабатывал на жизнь на своем умении добиваться от людей нужного отклика. Он, разумеется, не был самым великим евреем всех времен, но был, возможно, самым удачливым евреем нового времени, профессия которого была придумана для того, чтобы влиять на других. Впервые он попробовал силы в сфере связей с общественностью, помогая одному актеру поставить пьесу о передаваемой половым путем болезни, которая в то время была запрещенной темой. Бернайс добился аншлага, убедив отцов города в том, что их участие и спонсорство помогут столь необходимому половому воспитанию. Во время Первой мировой войны Бернайс рекламировал театральные события (в основном балетные и оперные постановки). Желая помочь военным усилиям США, он поступил на службу в управление военной информации при президенте Вильсоне. Во время последовавшей за перемирием Парижской мирной конференции Бернайс писал агитки, восхвалявшие роль Америки в «войне, призванной покончить со всеми войнами». Вместе со своей будущей женой Дорис Флейшман Бернайс открыл собственную контору, которую назвал сначала «рекламным бюро», а позже «советом по связям с общественностью». Поскольку Бернайс всегда давал свои советы на основе глубокого и тщательного исследования, его контора процветала. Самые известные из его первых кампаний проводились для производителей сеток для волос Вениды и мыла «Пэ энд Джис Айвори». Бернайс прислушивался к общественному мнению, например, по охране труда (работницы с длинными волосами, заключенными в сетки, подвергались меньшей опасности несчастного случая на производстве, чем даже коротко подстриженные женщины) или образованию (общенациональное соревнование детей по изготовлению фигурок из мыла «Айвори» превратило его в массовый товар). Бернайс получил широкую известность в 1929 г., организовав празднование в Дирборне, в штате Мичиган, пятидесятилетия изобретения электрического света Томасом Эдисоном. Финансировал мероприятие Генри Форд, участвовали сам гениальный изобретатель, президент Гувер, мадам Мари Кюри и Джон Д. Рокфеллер. Опубликованная Бернайсом в 1923 г. книга «Формирование общественного мнения» стала первым и наиболее влиятельным изданием в истории связей с общественностью. В том же году Бернайс стал первым преподавателем в своей профессии, прочитав курс лекций в Нью-Йоркском университете.... смотреть
Эдвард Дембовский (1822—1846 гг.) общественный деятель, философ, публицист Народ, девизом которого будет творчество, не заморозит своей жизни, погрузи... смотреть
Эдвард Джордж Булвер-Литтон (1803—1873 гг.) писатель и политик В шестьдесят лет человек начинает осознавать ценность домашнего очага.Для умного челове... смотреть
(род. ок. 1645) Эдвард Дэвис (Edward Davis) – английский флибустьер фламандского происхождения (его фламандское имя – Эдварт Давид). Прославился своими пиратскими похождениями на просторах трех океанов – Атлантического, Тихого и Индийского. В 80 е годы XVII века командовал объединенными силами английских и французских флибустьеров в Южном море. Дэвис начинал пиратскую карьеру в ВестИндии в 70 е годы XVII века. В апреле 1683 года он прибыл в Виргинию на корабле капитана Джона Кука, будучи квартирмейстером. Избавившись от призовых товаров и одного из трофейных судов, флибустьеры переоснастили свой корабль «Ривендж», завербовали еще около 20 моряков, в том числе «ученого пирата» Уильяма Дампира, и решили идти за добычей в тропические широты. Главным штурманом наняли выпускника Кембриджского университета Эмброуза Коули. «23 августа 1683 года, записал Дампир в своем дневнике, мы отплыли из Акамака, что в Виргинии, под командованием капитана Кука, направляясь в Южные моря». В начале ноября в водах СьерраЛеоне они обнаружили датский 36 пушечный корабль и, совершив обманный маневр, взяли его на абордаж. Пересев на этот фрегат, пираты назвали его «Бэчелорс дилайт» («Услада холостяка»), а свой старый парусник позже сожгли. Дальше их путь лежал к побережью Бразилии, а оттуда – на юг, в сторону Магелланова пролива. Сильный ветер с запада помешал «Усладе холостяка» войти в Магелланов пролив, и он вынужден был идти в Тихий океан вокруг мыса Горн. В чилийских водах Кук встретил пиратский корабль «Николас», которым командовал капитан Джон Истон. Они объединились и взяли курс на острова ХуанФернандес. 22 марта 1684 года пираты увидели этот архипелаг и на следующий день стали на якорь у острова МасаТьерра. Здесь они обнаружили краснокожего «робинзона» индейца Уиля, который прожил на острове в полном одиночестве несколько лет. Его забыли на берегу пираты из шайки Джона Уотлинга. 8 апреля «Услада холостяка» и «Николас» покинули ХуанФернандес, отправившись на охоту за испанскими судами к побережью Южной Америки. 3 мая на 9° 40 ю. ш. они захватили свой первый приз. Коули писал, что в плен было взято 30 испанцев, «которые добавили нашему кораблю больше ртов, чем мы хотели, поскольку испытывали недостаток в воде». В мае флибустьеры крейсировали у берегов Перу и захватили 3 испанских приза. С ними они пошли к островам Галапагос. На Джеймсе и на других островах флибустьеры построили хранилища, в которых укрыли 5 тыс. мешков трофейной муки и солидный запас мармелада, потом запаслись провизией и 12 июня отправились в крейсерство к берегам Новой Испании. В начале июля, в день, когда они увидели побережье Центральной Америки, скоропостижно скончался Джон Кук. На вакантное место капитана «Услады холостяка» избрали Эдварда Дэвиса. 20 июля корабли Дэвиса и Истона направились вдоль берега в поисках добычи. Посетив залив Амапалья, где им не удалось ничем разжиться, кроме провизии, обе шайки решили разделиться. Причина раскола заключалась в том, что более многочисленный экипаж «Услады холостяка» не хотел, чтобы люди Истона получали одинаковую с ним долю добычи. 2 сентября, наняв Коули в качестве штурмана и забрав с собой 400 пакетов муки, команда «Николаса» ушла искать удачу самостоятельно. На следующий день Дэвис тоже покинул залив Амапалья, взяв курс на побережье Перу. Вечером 26 сентября Дэвис отправил барку и несколько каноэ на захват селения Манта, лежащего в нескольких лигах от мыса СанЛоренсо. Когда флибустьеры высаживались на берег в полутора милях от Манты, несколько индейцев заметили их и бросились в поселок, оглашая воздух криками. Перепуганные жители покинули деревню, отступив в соседний лес. Пиратам удалось поймать лишь двух старух, от которых они узнали, что большой отряд пиратов пересек Дарьенский перешеек и вторгся в Южное море; по этой причине вицекороль Перу приказал сжигать в гаванях все лодки и корабли, которым будет угрожать захват со стороны неприятеля. 2 октября корабль Дэвиса объединился у острова ЛаПлата с пиратским кораблем «Сигнит» капитана Чарлза Свана и его консортом – небольшой баркой капитана Питера Харриса (племянника погибшего в 1680 году флибустьера Питера Харриса). 2 ноября англичане очутились на траверзе портового городка Пайта и весь день держались вдали от берега, чтобы испанцы не могли их обнаружить. Поздно вечером 110 человек спустились с кораблей в каноэ и двинулись к побережью. 3 ноября англичане высадились в четырех милях к югу от Пайты и захватили нескольких пленных. Последние признались на допросе, что накануне в городок прибыла сотня испанских солдат, в задачу которых входила его охрана от возможного нападения пиратов. «Наши люди пошли прямо к форту на холме, – рассказывает Дампир, – и взяли его, не потеряв ни одного человека. Тогда губернатор… со всеми своими людьми и жителями городка бежали со всей возможной поспешностью. Затем наши люди вошли в городок и нашли в нем ничтожно мало денег и товаров». Вечером в порт вошли «Услада холостяка» и «Сигнит». Они оставались здесь до 6 го числа, надеясь получить от испанцев выкуп. Не получив требуемого, пираты предали селение огню. 29 ноября 1684 года Дэвис и Сван, покинув острова Лобос, направились к заливу Гуаякиль. Оставив корабли у мыса Бланко, флибустьеры пересели на барку и несколько каноэ и через день подошли к острову СантаКлара. Затаившись в укромной бухточке, они подстерегли нескольких индейцев с острова Пуна, а затем, воспользовавшись полученной от них информацией, овладели индейской деревней. Продолжая оперировать в заливе Гуаякиль, пираты взяли небольшое судно с грузом шерстяного белья, направлявшееся в Кальяо, а чуть позже – 3 судна с неграмирабами. Окрыленные успехом, Дэвис и Сван решили напасть на город Гуаякиль и высадились в двух милях от окраины. Однако один из индейцевпроводников предал англичан; сбежав от них, он поднял в городе тревогу, после чего о захвате Гуаякиля врасплох не могло быть и речи. Флибустьеры вынуждены были отступить. Осмотрев захваченные суда с африканскими невольниками, пираты насчитали до 1000 молодых рабов и рабынь, но забрали с собой лишь 30, прочих отпустили. Всю весну флибустьеры промышляли в водах Панамского залива, подстерегая корабли «флотилии Лимы». Там к ним присоединилось еще несколько шаек французских и английских пиратов, прибывших из ВестИндии. В конце мая испанский генерал Томас Палавасиньо ухитрился провести «флотилию Лимы» мимо пиратского флота и выгрузить сокровища в гавани ЛаВилья. Их стоимость оценивалась в 533 434 песо, не считая товаров. Затем, прибыв в Панаму, испанцы объединились с подкреплениями, которые были присланы из ПуэртоБельо, и вышли навстречу пиратам. Сражение между испанским и пиратским флотами началось 28 мая 1685 года и продолжалось с перерывами несколько дней. 30 мая ни испанцы, ни буканиры уже не пытались атаковать, и в десять часов утра испанские корабли вернулись на рейд Панамы. В ходе сражения они не потеряли ни одного человека. У пиратов был один убитый; на корабле Дэвиса 6 человек получили ранения. 1 июня 1685 года пиратская флотилия отплыла из Панамского залива в западном направлении и стала у острова Койба. Пока часть людей занялась охотой и постройкой каноэ, сильный отряд был послан к материку на захват городка ПуэблоНуэво (совр. Ремедиос). Селение взяли без сопротивления, но никакой добычи в нем не нашли. В августе пираты разделились. Сван хотел крейсировать у берегов Новой Испании, подняться до Калифорнии, а оттуда идти через Тихий океан в ОстИндию. Таунли и его товарищи соглашались сопровождать Свана до Калифорнии, но потом рассчитывали вернуться к Панамскому перешейку. Дэвис и Найт собирались наведаться к берегам Перу. 27 августа они отплыли из гавани Реалехо. С Дэвисом ушли 4 судна: «Услада холостяка», суда Найта и Харриса, а также тендер. Посетив залив Амапалья, Дэвис и его компаньоны отправились к острову Кокос. Здесь Харрис оставил их и пошел через Тихий океан на запад. Тендер ушел следом за ним. Дэвис и Найт взяли курс на Галапагосы. Там они забрали из хранилищ 500 мешков муки, а затем до конца 1686 года крейсировали у берегов Перу и Чили. Из испанских источников известно, что они ограбили много торговых судов и атаковали гавани Уачо, Писко, Наску и Кокимбо. Добычу доставили на острова ХуанФернандес, откуда планировали вернуться в ВестИндию через Магелланов пролив. После дележа награбленного на каждого пришлось по 5000 пиастров, однако многие разбойники проиграли свои деньги в кости и в карты и не пожелали уходить из Южного моря с пустыми карманами. Счастливчики сели на корабль Найта для возвращения в Карибское море, а проигравшие остались в тихоокеанском регионе на борту «Услады холостяка». От ХуанФернандеса Дэвис пошел к чилийскому острову Моча, затем поднялся на север и высадил десант в Арике. Ограбив этот порт (добыча оценивалась в 10 тыс. фунтов стерлингов), он перенес крейсерство к берегам Перу, где в апреле 1687 года имел стычку с испанским фрегатом «Каталина». Затем флибустьеры напали на городок Пайту. Из писем, захваченных у испанцев, Дэвис узнал, что крупный отряд английских и французских флибустьеров атаковал Гуаякиль и захватил его. Позже, получив известие о том, что сильная испанская эскадра вышла из Кальяо в сторону Гуаякиля, Дэвис поспешил туда же и 14 мая бросил якорь у острова Пуна. Оттуда он послал на рейд города призовое судно, чтобы предупредить собратьев по ремеслу об опасности. Оказалось, что Гуаякиль взяли его старые товарищи, некогда ушедшие с капитанами Гронье и Таунли. Теперь (после гибели Таунли и Гронье) ими командовали Пьер Пикардиец и Джордж Дью. 26 мая пиратская флотилия присоединилась к кораблю Дэвиса. Вечером того же дня на горизонте были замечены 2 испанских галеона. Команда «Услады холостяка» была тут же усилена 80 людьми из отряда Пикардийца; кроме корабля Дэвиса у флибустьеров были небольшой парусник, барка и лодки. Утром 27 мая пираты сблизились с галеонами у острова СантаКлара и до вечера обменивались с ними орудийными и мушкетными выстрелами. 28 мая все повторилось: испанцы и пираты маневрировали, паля друг в друга из пушек и ружей, но ни одна из сторон не добилась преимущества. Это странное сражение продолжалось до вечера 2 июня. На рассвете 3 июня пираты обнаружили, что испанские галеоны скрылись. 11 июня флибустьеры разделили добычу, взятую в Гуаякиле. На каждого пришлось по 400 пиастров. Хотя Дэвис и его люди не участвовали в штурме Гуаякиля, их помощь в деле спасения добычи и добытчиков учли и позволили получить свою долю наравне с другими. После этого французы отправились к Панамскому перешейку, а Дэвис отплыл к Галапагосам. В конце 1687 года он посетил архипелаг ХуанФернандес, потом пошел к берегам Чили, обогнул мыс Горн и весной 1688 года прибыл в ВестИндию. В июне того же года капитан Саймон Роу, патрулировавший на фрегате «Дамбэртон» устье р. Джеймс (Виргиния), заметил шлюпку, в которой находились Эдвард Дэвис, Лайонел Уофер, Джон Хингсон и африканец Питер Клейсс – раб Дэвиса. Поскольку на шлюпке перевозились подозрительные товары, капитан Роу задержал Дэвиса и его компаньонов и доставил в Джеймстаун. Задержанные уверяли, что они торговцы, следовавшие на поселение в Линнхэвен. Однако, когда Клейсс выдал их, пираты во всем сознались и стали утверждать, что пришли сдаться властям и получить амнистию. В начале лета 1689 года флибустьеров освободили из тюрьмы Джеймстауна, а в 1690 году виргинский суд снял с них все обвинения. Развивая достигнутый успех, Дэвис и его друзья отправились в Англию, где по приказу короны им вернули конфискованные у них ценности. Удержано было лишь 300 фунтов стерлингов, которые пошли на финансирование строительства в Виргинии колледжа. О дальнейшей судьбе Эдварда Дэвиса сохранились лишь отрывочные сведения. Дампир, вернувшийся в Англию в 1691 году, уверял, что встретил его в Лондоне. В 1697 году Дэвис отплыл в Индийский океан на борту пиратского судна «Фиделио». Очутившись на острове СентМари (близ Мадагаскара), он в 1698 году повстречался там с капитаном Уильямом Киддом, который забрал его с собой в Америку (1699). Знакомство с Киддом обернулось для Дэвиса неожиданным арестом и отправкой в Ньюгейтскую тюрьму. Однако он проходил по делу капитана Кидда не как соучастник, а как свидетель и в 1701 году был отпущен на свободу.В 1702 году, во время Войны за испанское наследство, Дэвис объявился на Ямайке, где нанялся на 10 пушечный капер «Блессинг» капитана Брауна и в августе того же года принял участие в нападении на испанский порт Толу в Новой Гранаде (ныне Колумбия). После гибели Брауна капитаном судна, по одной версии, стал некто Кристиан, по другой – Дэвис. Отправившись к островам СанБлас, Дэвис уговорил индейцев Дарьена провести его отряд к золотым приискам СантаМарии, но эта экспедиция не принесла большой добычи. Спустя два года Дэвис написал о ней краткий отчет. Что стало с этим «рыцарем удачи» в дальнейшем – неизвестно.... смотреть
(ум. в 1722) Эдвард Ингленд (Edward England) – знаменитый пират ирландского происхождения, промышлявший в Атлантическом и Индийском океанах. Подобно Хоуэллу Дэвису и Бартоломью Робертсу, отличался довольно терпимым отношением к пленным. Прославился захватом корабля английской ОстИндской компании «Кассандра». Сведения о начале пиратской карьеры ирландца Эдварда Ингленда весьма туманны. Предполагают, что до 1717 года он служил помощником капитана на торговом шлюпе с Ямайки, потом попал в плен к багамскому пирату Кристоферу Уинтеру и прибыл вместе с ним на остров НьюПровиденс. Там, примкнув к джентльменам удачи, Ингленд сразу же выбился в капитаны. После того как летом 1718 года на Багамы прибыл губернатор Вудс Роджерс, имевший предписание короля покончить с пиратством в окрестных водах, многие джентльмены удачи покинули НьюПровиденс. Среди них был и капитан Ингленд, отправившийся к берегам Западной Африки. У берегов СьерраЛеоне он захватил английскую шняву «Кадоган», приписанную к Бристолю и находившуюся под командованием капитана Скиннера. Пираты убили его, забрали с «Кадогана» немного вещей, но само судно и весь его груз отдали Хоуэллу Дэвису, помощнику капитана, который позже тоже примкнул к морским разбойникам. Продолжая крейсировать в Атлантике, Ингленд захватил корабль «Перл» капитана Тизарда. Забрав этот приз себе, он переоснастил его и переименовал в «Ройял Джеймс». На этом новом судне пираты взяли еще несколько кораблей различных стран в районе Азорских островов и островов Зеленого Мыса. Весной 1719 года шайка Ингленда вернулась в воды Западной Африки и, двигаясь от р. Гамбии на юговосток, прошла вдоль берегов Сенегала, Гвинеи, СьерраЛеоне и Берега Слоновой Кости до КейпКорсо (совр. КейпКост) – английской крепости, находившейся на Золотом Берегу (совр. Гана). Здесь пираты ограбили не менее дюжины торговых судов. В августе капитан Ингленд, продолжая промышлять в районе КейпКорсо, захватил галеру «Питерборо» из Бристоля и судно «Виктори». Ингленд разбойничал в Гвинейском заливе до конца 1719 года, а затем в компании с Джоном Тейлором, командовавшим «Виктори», отправился вокруг мыса Доброй Надежды в Индийский океан. В начале 1720 года они прибыли на Мадагаскар и высадились в бухте Св. Августина. На кораблях было много больных, поэтому корабельный доктор переправил их на берег, где, несмотря на все его старания, многие из них умерли. Отремонтировав свои суда и починив снасти, разбойники запаслись свежей водой и провиантом и взяли курс на Мозамбик. В этой португальской колонии они также достали провизию, выдав себя за моряков британской ОстИндской компании. После короткой стоянки на острове Анжуан (совр. Ндзуани), Ингленд двинулся на север: Джонсон говорит, что он совершил экспедицию к Малабарскому берегу Индии, где захватили несколько индийских кораблей и один голландский корабль, «которым заменили один из своих»; по свидетельству Даунинга, пираты крейсировали у входа в Красное море и там захватили арабский корабль с богатым грузом. Вернувшись к берегам Мадагаскара, они зашли на остров СентМари (совр. НусиБураха), где были радушно встречены местным царьком и где некоторые из них решили поселиться. «Этот остров расположен весьма близко от Мадагаскара, – сообщает Даунинг, – и является обычным местом стоянки пиратов. Они без жалости перерезали бедных арабов, захваченных на корабле, о котором мы упоминали выше, и обесчестили их женщин самым грязным образом; некоторые из них были женщинами благородного происхождения, отцы коих занимали высокие посты при дворе Великого Могола. Говорят также, что капитан Ингленд оставил одну или двух для собственных нужд». Часть груза с арабского корабля пираты продали туземцам, а остаток свалили в кучу на пляже. Мореходные качества трофейного парусника их разочаровали, и, подогнав приз к берегу, они использовали его в качестве понтона для кренгования «Фэнси» и «Экспедишн». После этого приз был затоплен вместе с частью товаров. Отплыв к острову Анжуан на «Фэнси» (капитан Ингленд) и «Виктори» (капитан Тейлор), пираты натолкнулись там на 2 судна английской ОстИндской компании – «Кассандру» под командованием капитана Макрэ и «Гринвич» под командованием капитана Кирби, а также на голландское судно из Остенде. Макрэ и Кирби собирались устроить облаву на морских разбойников, но по иронии судьбы сами превратились в объект нападения. После жесточайшего сражения пиратские корабли взяли «Кассандру» на абордаж. Капитан Макрэ сначала скрылся на острове, а затем добровольно отдал себя в руки джентльменов удачи. Его защитником и покровителем выступил Ингленд, позволивший Макрэ забрать «Фэнси» и уйти в Индию. Добыча, взятая пиратами на «Кассандре», оценивалась в 75 тыс. фунтов стерлингов, но, как сообщается в хронике тех лет, «ни одна часть груза не имела для разбойников такой ценности, как докторский сундук, ибо все они в значительной степени были заражены сифилисом». Приятельские отношения Ингленда с капитаном Макрэ вызвали недовольство рядовых членов шайки и Тейлора. По словам Джонсона, «они считали такое хорошее обхождение несовместимым с их политикой, ибо сие выглядело как попытка заручиться покровительством на фоне их собственных преступлений; посему, когда прошел слух, то ли мнимый, то ли истинный, что капитан Макрэ снаряжает против них силы Компании, он [Ингленд] вскоре был низложен…». Ингленда сменил французский капитан Ла Буз, примкнувший к шайке. Вскоре, снявшись с якорей, «Кассандра» и «Виктори» пошли к острову Маврикий, где капитан Ингленд и трое его товарищей были осуждены на высадку и покинуты на берегу. Некоторое время они жили там, пробавляясь охотой и рыбной ловлей, потом построили небольшую лодку и перебрались на Мадагаскар. В апреле 1722 года коммодор Томас Мэттьюз застал Ингленда в старом пиратском гнезде на острове СентМари. Мэттьюз хотел использовать ирландца для поиска Тейлора и Ла Буза, однако Ингленд, хотя и был зол на предавших его компаньонов, отказался сотрудничать с военными моряками. Даунинг, служивший в эскадре Мэттьюза, сообщает, что опальный пиратский капитан был частым гостем в замке, построенном его бывшим приятелем Джоном Плантейном в Рантабе – живописном поселке, лежавшем южнее ЛяПуанаЛяре (ЧэрнокПойнт). По его словам, Ингленд «весьма страдал и умер, наконец, месяц спустя. Его смерть… наступила изза угрызений совести по поводу преступной жизни, длившейся столь долго, и воспоминаний о злых деяниях и многочисленных кражах, которые он совершил, и это не типично для людей, очерствевших в пороке настолько, что, по крайней мере, внешне они вообще не выглядят способными раскаяться. За несколько дней до своей кончины он раскаялся в том, что вел такую скверную жизнь, выразив надежду, что Бог простит ему его грехи, и пожелал, дабы его товарищи отказались от пиратства».В ХIХ веке имя капитана Ингленда и название корабля «Кассандра» стали весьма популярными благодаря тому, что попали на страницы приключенческого романа Роберта Луиса Стивенсона «Остров Сокровищ».... смотреть
(ок. 1690–1724) Эдвард Лоу (Edward Low) – один из самых известных пиратов «золотой эпохи», промышлявший в водах Карибского моря и на просторах Атлантики. Вошел в анналы морского разбоя прежде всего благодаря своей удачливости и непомерной жестокости. Уроженец Лондона, Эдвард Лоу с детства пытался найти в людях чтото хорошее, обыскивая их карманы. Позже, переехав со старшим братом в Новую Англию, Эдвард стал работать на верфи в Бостоне. 12 августа 1714 года преподобный Бенджамин Уодсворт соединил Эдварда Лоу и некую Элизу Марбл в законном браке. Их первый ребенок умер вскоре после рождения. Второй ребенок выжил, однако умерла мать. Несчастья, обрушившиеся на Лоу, сделали его мрачным и раздражительным. В конце концов Лоу был уволен с верфи и, не найдя работы, устроился на шлюп, отплывавший в Гондурасский залив. Там он поругался со шкипером и, схватив ружье, выстрелил в него. Пуля, однако, угодила в голову одного из матросов. Тогда вместе с 12 сообщниками Лоу поспешно сел в лодку и бежал к берегу. Посовещавшись, беглецы решили стать пиратами. На другой день новоиспеченные разбойники захватили какойто торговый шлюп. Сшив себе черный флаг, они взяли курс на остров Большой Кайман, где встретили Джорджа Лоутера. С ним они плавали до 28 мая 1722 года, а потом ушли на трофейной бригантине своей дорогой. Крейсируя у берегов Новой Англии, Лоу в начале июня взял шлюп из НьюДжерси, а день спустя – шлюп из Ньюпорта. 15 июня Лоу нагрянул в ПортРоузвей (Новая Шотландия), где на якоре стояла рыбацкая флотилия из 12 или 14 судов. Все они сдались пиратам без боя. На следующий день, в субботу, три или четыре десятка рыбаков, отказавшихся присоединиться к джентльменам удачи, были посажены на шхуну шкипера Орна. В воскресенье квартирмейстер Джон Рассел с тремя разбойниками захватил еще одну рыбацкую шхуну, на борту которой находилось шесть человек, в том числе Филипп Аштон (позже он описал свои приключения в плену у пиратов). Некоторое время разбойники грабили торговые суда в районе Азорского архипелага, Мадейры и Канарских островов. Потом ушли в воды Бразилии, откуда поднялись к Суринаму. На островах Трианглес Лоу решил кренговать пинку. Однако во время ремонтных работ случилось несчастье: парусник опрокинулся и стал тонуть. Лоу и хирург находились в это время в каюте. Видя, что судно гибнет, капитан выскочил в окно; хирург хотел последовать за ним, но волна отбросила его назад. Лоу подал ему руку и в последний момент вытащил утопающего наверх. Пересев на шхуну «Фэнси», Лоу пошел к острову Гренада, принадлежавшему французам. На шестнадцатый день, увидев берег, он решил прибегнуть к испытанной тактике пиратов: оставил на палубе десяток матросов, а остальным велел спрятаться в трюме. Представителю властей он заявил, что прибыл с Барбадоса и желает пополнить запасы пресной воды. Французы не подозревали, что имеют дело с джентльменом удачи – они приняли его за контрабандиста. На следующий день из гавани вышел шлюп с 4 пушками и 30 солдатами. Лоу понял, что его хотят захватить, и вывел на палубу 90 головорезов. Имея 8 пушек, он без труда овладел французским шлюпом. Командиром шхуны был назначен Фрэнсис Сприггс, приятель Лоу, плававший когдато с Лоутером. Сам атаман пересел на призовое судно. Крейсируя в районе Наветренных островов, пираты захватили 7 или 8 судов, в том числе богатый португальский корабль «Ностра Синьора да Витория», возвращавшийся из Баии в Лиссабон. 32 пленных португальца были хладнокровно убиты. В районе Виргинских островов пираты захватили шняву Роберта Леонарда, шедшую из НьюЙорка; шлюп шкипера Крейга, направлявийся из Гондурасского залива в НьюЙорк; шняву из Лондона, которая, посетив Ямайку, тоже шла в НьюЙорк; и, наконец, пинк «Стэнхоуп» шкипера Эндрю Делбриджа, который шел в Бостон. На полпути между Картахеной и ПуэртоБельо разбойники обнаружили 2 больших корабля и, приняв их за испанских «купцов», начали преследовать. Впрочем, скоро азарт погони сменился паническим страхом, ибо оказалось, что один из кораблей был «гвинейцем», т. е. невольничьим судном, а второй – английским линейным кораблем «Сирена», охранявшим негоциантов. Преследователи и преследуемые поменялись ролями. Видя, что их догоняют, Лоу и Сприггс решили разделиться. «Сирена» пыталась захватить шлюп Лоу и стреляла по нему из пушек; но, к счастью для пиратов, один из них увидел мель, и шлюп по мелководью сумел уйти от погони. Прибыв в середине марта 1723 года в Гондурасский залив, шайка Лоу застала там испанский шлюп, захвативший и ограбивший незадолго до этого 5 английских шлюпов и 1 пинку. Подняв на мачте испанский флаг, Лоу приблизился к испанскому судну на расстояние пушечного выстрела, а затем, подняв «Веселого Роджера», неожиданно дал по испанцу бортовой залп и взял его на абордаж. Обнаружив на борту приза 6 пленных английских шкиперов, Лоу «из патриотических чувств» приказал перебить всех испанцев (а их было на борту около 70 человек), кроме двух юнг. Бросившихся в море моряков пираты расстреливали из мушкетов; лишь немногим удалось доплыть до берега. Затем Лоу взял несколько судов в районе Наветренных островов, откуда пошел к западной оконечности Кубы. В районе мыса СанАнтонио шайка Лоу захватила 5 судов, шедших в Виргинию и Новую Англию. 27 мая 1723 года Лоу в компании с Чарлзом Харрисом, командовавшим «Рейнджером», появился у берегов Южной Каролины и встретил там 3 судна – «Краун», «Кинг Уильям» и «Картерет», – а также бригантину. Пираты погнались за ними и взяли на абордаж «Краун». Через несколько дней они захватили корабль «Амстердам мерчент», шедший в Новую Англию. При этом Лоу варварски избил пленного капитана. Ранним утром 10 июня на широте ЛонгАйленда Лоу и Харрис увидели большой корабль и приготовились к бою. Корабль повернул к югу. Заметив этот маневр, пираты бросились за ним в погоню. Через три с половиной часа они открыли орудийный огонь, но беглец неожиданно сделал поворот оверштаг и пошел на сближение. Оказалось, что это военный корабль «Грейхаунд», имеющий 20 пушек и 120 человек экипажа. Его капитан Питер Солгард, патрулировавший прибрежные районы НьюЙорка, поклялся во что бы то ни стало поймать обоих пиратов. Он сдержал свое слово наполовину – захватил только судно Чарлза Харриса. Пленных пиратов доставили в Ньюпорт (РодАйленд), где 10 июля открылось заседание вицеадмиралтейского суда. 25 разбойников были приговорены к смертной казни, двух пиратов простили, а 8 человек, вовлеченных в шайку насильно, признали невиновными. Через два дня после стычки с «Грейхаундом» Лоу повстречал китобойный шлюп из Нантакета. Заметив пиратов, китобои, находившиеся в вельботе, поспешно бежали на другое судно. Пираты же взяли их судно на абордаж, и Лоу начал третировать ни в чем не повинных людей. Шлюп был затоплен, но команде позволили уйти к берегу на вельботе; о случившемся с ними несчастье они рассказали репортеру газеты «Бостон ньюс летер». В районе острова Блок пираты захватили небольшую рыболовную шхуну, шкипера приволокли на борт разбойничьего судна, и Лоу зарубил его саблей. В тот же день недалеко от РодАйленда были взяты 2 китобойных шлюпа. Их шкиперы подверглись издевательствам и были убиты с исключительной жестокостью. У берегов Ньюфаундленда пираты атаковали французскую рыболовную флотилию, насчитывавшую 23 судна, большинство которых было ограблено и потоплено. Среди их призов оказался 22 пушечный корабль, который они присоединили к своей флотилии. В конце июля в руки пиратов попал большой английский корабль «Мерри Крисмас»; вооружив его 34 пушками, они сделали его своим новым флагманом. После этого Лоу, не отличавшийся особой скромностью, объявил себя «адмиралом» и, покинув берега Сеерной Америки, пошел к Азорским островам, где взял бригантину со смешанным англопортугальским экипажем. Все португальцы были избиты и повешены на реях, англичане высажены в шлюпку, а бригантина сожжена. Возле острова СанМигел пираты пересели в лодки и перехватили на рейде 14 пушечный корабль из Лондона, командиром которого был капитан Томпсон (годом ранее, плавая на пинке «Роуз», он уже побывал в плену у Лоу). Томпсон хотел защитить свой корабль, но команда не пожелала сражаться. Пираты отдали пленным морякам одну из шлюпок, а сам трофейный корабль сожгли. Чуть позже они ограбили португальский барк. Некоторое время пираты крейсировали в водах Канарских островов, островов Зеленого Мыса и Гвинеи, а в конце 1723 года прибыли к устью СьерраЛеоне. Здесь им удалось захватить 12 пушечное судно «Дилайт». Лоу, следуя обычаю, отдал трофей квартирмейстеру Сприггсу, но тот, возглавив 60 разбойников, недолго оставался в компании с кровожадным «адмиралом»: на вторую ночь он тихонько сбежал от него, взяв курс на Карибское море. Последний период деятельности Нэда Лоу наименее изучен. Газета «Пост бой» в сентябре 1723 года писала, что «известный пират Лоу» был атакован в ВестИндии французским военным кораблем и в ходе сражения погиб, а его люди были взяты в плен и повешены на реях. Однако ниже сообщалось, что другие письма из ВестИндии не подтвердили столь сенсационное известие. Из заметки в газете «Бостон ньюс летер» известно, что в январе 1724 года Эдвард Лоу захватил и ограбил английское судно «Сквирел», после чего вертелся в районе Малых Антильских островов. В марте того же года губернатор Наветренных островов сэр Джон Харт писал: «Я не слышал, чтобы здесь оставались еще какиелибо пираты, кроме корабля под командованием некоего Лоу с командой из примерно 50 пиратов». В мае во французскую колонию на острове СентЛюсия прибыли трясущиеся от пережитого потрясения моряки; они заявили, что побывали в плену у Лоу. По их сведениям, в то время в шайке оставалось не более 30 разбойников. Против пиратов был тут же послан французский военный корабль; он обнаружил шлюпку, в которой находился сам Лоу и трое его изможденных товарищей. На допросе выяснилось, что окончательно потерявший человеческий облик главарь замучил своего квартирмейстера и этим переполнил чашу терпения команды. На борту судна вспыхнул давно назревавший бунт. Заговорщики схватили Лоу и его ближайших помощников и бросили в шлюпку, отказав им в минимальном снаряжении, оружии, пище и воде.Французский капитан доставил пойманных пиратов на Мартинику. Там без долгих проволочек их признали виновными в грабежах и убийствах и приговорили к повешению. Приговор был приведен в исполнение. Но поскольку известие о казни Эдварда Лоу не получило широкой огласки, моряки и торговцы из английских колоний решили, что он пропал без вести.... смотреть
ЛИТЕРАТУРА ВЕЛИКОБРИТАНИИ —за свою долгую жизнь создал сравнительно немного: пять романов, несколькосборников рассказов, литературно-критических эссе, ... смотреть
1863–1944) На грандиозной парижской выставке «Истоки XX века» имя Мунка было поставлено в один ряд с Сезанном, Гогеном и ван Гогом. Его признали одним из ведущих европейских художников двадцатого века. Эдвард Мунк родился 12 декабря 1863 года в Лэтене (норвежская провинция Хедмарк), в семье военного врача Эдварда Кристиана Мунка. В следующем году семья переселилась в столицу. Отец стремился дать своим пяти детям хорошее образование. Но это было непросто, особенно после смерти от туберкулеза жены в 1868 году. В 1877 году от той же болезни скончалась любимая сестра Эдварда – Софи. Позднее он посвятит ей трогательную картину «Больная девочка». Эти тяжелые потери не могли пройти бесследно для впечатлительного мальчика, позднее он скажет: «Болезнь, безумие и смерть – черные ангелы, которые стояли на страже моей колыбели и сопровождали меня всю жизнь». Смерть самых близких людей Эдвард принял за предначертание собственного пути. 8 ноября 1888 года Эдвард написал в дневнике: «Отныне я решился стать художником». Ранее по настоянию отца он поступил в 1879 году в Высшую техническую школу. Однако уже в 1881 году Эдвард начал обучение в Государственной академии искусств и художественных ремесел, в мастерской скульптора Юлиуса Миддльтуна. В следующем году он стал изучать живопись под руководством Кристиана Крога. Его ранние работы, такие как «Автопортрет» (1873) и «Портрет Ингер» (1884), не позволяют сделать какие?нибудь выводы о дальнейшем развитии творчества молодого художника. В 1885 году Мунк едет во Францию и три недели живет в Париже. Ему повезло не только побывать в Лувре, но и застать последнюю выставку импрессионистов. Конечно, подобные впечатления не могли пройти бесследно, появляются картины «Танцевальный вечер» (1885) и «Портрет живописца Енсена?Хьеля» (1885). Однако для первой знаменитой картины художника – «Больная девочка» – характерны сугубо индивидуальный характер и обостренная чувствительность. Художник писал: «Работа над картиной "Больная девочка" открыла мне новые пути, и в моем искусстве произошел выдающийся прорыв. Большинство моих поздних произведений обязано своим происхождением этой картине». В последующие годы Мунк расстается с мечтательной неопределенностью, придававшей его произведениям особое очарование, и обращается к темам одиночества. Смерти, угасания. В 1889 году на персональной выставке Мунк представил сто десять своих работ. Преобладают картины, где художник анализирует отношения фигуры с окружением, будь то интерьер или пейзаж: «Весна», «Вечерняя беседа», «Ингер на берегу». В 1889 году Мунк получил государственную стипендию и снова отправился во Францию. Он оставался там до 1892 года, живя сначала в Париже, затем в Сен?Клу. Четыре месяца Мунк посещал уроки рисунка Леона Бонна, но значительно большую пользу ему принесло изучение картин старых мастеров, а главное современных мастеров: Писсарро, Мане, Гогена, Сера, Серюзье, Дени, Вюйяра, Боннара, Рансона. Он пишет несколько пуантилистских картин – «Английская набережная в Ницце» (1891), «Улица Лафайет» (1891). Дань импрессионизму он отдает в картинах «Зрелость» (около 1893), «Тоска» (1894), «На следующий день» (1895). Но гораздо интереснее для понимания дальнейшего творчества картина «Ночь в Сен?Клу» (1890), написанная после смерти отца, которую Эдвард пережил очень болезненно. Это произведение, предвещающее драматизм и ярко выраженную индивидуальность зрелого стиля художника. Своеобразным подведением итогов пребывания во Франции можно считать запись в дневнике, сделанную в Сен?Клу: «Больше не появятся интерьеры с читающими мужчинами или вяжущими женщинами. Должны быть живые существа, которые дышат, чувствуют, страдают и любят. Я буду писать такие картины. Люди осознают свою святость; как в церкви, в них обнажится главное». В 1892 году по приглашению Союза берлинских художников Мунк приехал в Берлин. Здесь он познакомился с интеллектуалами, поэтами, художниками, в частности, с Августом Стриндбергом, Густавом Вигеландом, историком искусства Юлиусом Мейер?Грефе и Пшибышевскими. Выставка Мунка, открытая лишь на несколько дней, оказала значительное влияние на формирование берлинского Сецессиона. Вскоре художник пишет свою самую знаменитую картину «Крик». Мунк так рассказывал об истории ее создания: «Я прогуливался с двумя друзьями вдоль улицы – солнце зашло, небо окрасилось в кроваво?красный цвет – и меня охватило чувство меланхолии. Я остановился, обессиленный до смерти, и оперся на парапет; над городом и над черно?голубым фьордом, как кровь и языки огня, висят тучи: мои друзья продолжали свою дорогу, а я стоял пригвожденный к месту, дрожа от страха. Я услышал ужасающий, нескончаемый крик природы». Как пишет Ж. Сельц: «Крик заполняет собой всю картину: он рвется из глаз, через открытый рот, образующий центр композиции; фигура на переднем плане, сжимая голову руками, движется навстречу зрителю, повторяя движение бегущих линий улицы, а за ее спиной, в пейзаже, мрачная темно?голубая плоскость воды резко контрастирует с пронизанным красными полосами желтым небом. Возможно, крик объятого неизвестным ужасом человека не производил бы столь сильного впечатления, если бы художнику не удалось передать – даже чисто техническими средствами – внутреннее напряжение, соответствующее крику как выражению крайней подавленности. Пейзаж по ту сторону перил изображен с помощью извивающихся линий; бесконтурные, неопределенные разводы краски символизируют неточность и неопределенность мятущейся мысли, которая берет начало в человеческом страдании и развивается с нарастающей удушливой силой». «Крик» входит в цикл произведений под общим названием «Фриз жизни», о котором Мунк говорил, что это «поэма о жизни, любви и смерти». В 1918 году художник писал: «Я работал над этим фризом с долгими перерывами в течение тридцати лет. Первая дата – 1888–1889 годы. Фриз включает "Поцелуй", "Барку юности", мужчин и женщин, "Вампира", "Крик", "Мадонну". Он задуман как цикл декоративной живописи, как полотно ансамбля жизни. В этих картинах за извилистой линией берега – всегда волнующееся море и под кронами деревьев развертывается своя жизнь с ее причудами, все ее вариации, ее радости и печали». На рубеже веков Мунк пишет также пейзажи в стиле модерн: «Зима» (1899), «Береза под снегом» (1901), он создает символистские гравюры, литографии и ксилографии. Мунк получает признание – меценаты заказывают ему портреты или росписи в своих домах. Так, Мунк исполнил великолепный посмертный портрет Фридриха Ницше на фоне мрачного пейзажа (1905–1906). Декорации, выполненные Мунком к постановке Максом Рейнхардтом драмы Ибсена «Привидения», получили международный резонанс. С 1900 по 1907 год Мунк живет в основном в Германии: Берлин, Варнемюнде, Гамбург, Любек и Веймар. Художник создал своеобразную сюиту видов этих городов. Один из них – офорт «Любек» (1903). В этом офорте город похож на средневековую крепость, безлюдную и отрешенную от жизни. «В 1909 году Мунк после пребывания в клинике доктора Якобсона, вызванного многомесячной нервной депрессией, возвращается на родину, – пишет М.И. Безрукова. – В поисках тишины и покоя он стремится к уединению – некоторое время живет в Осгорстранне, Крагере, Витстене, на небольшом острове Иелэйя, а затем, в 1916 году, приобретает имение Экелю, севернее норвежской столицы, которое он не покидал уже до конца своих дней. Черты нового сказались в работах, относящихся к разным жанрам. Особенно они проявились в портрете, который становится после 1900 года одним из ведущих жанров в творчестве художника… Он создает галерею острых по характеристике и запоминающихся образов современников, будь то большие заказные портреты, портреты друзей и знакомых или норвежских рыбаков и моряков. Мунк не писал портреты тех людей, которых плохо знал. Фиксация внешнего сходства его не удовлетворяла. Портреты художника – исследование человеческой души. Как правило, Мунк создавал портреты тех, с кем находился в дружеских или реже – в деловых отношениях. Со многими из портретируемых он был связан узами творческой дружбы, среди них были Август Стриндберг, Ханс Йегер, Станислав Пшибышевский, Генрик Ибсен, Стефан Малларме, Кнут Гамсун и многие другие из литературной среды Скандинавии и Германии. Исключение составляют портреты Фридриха Ницше (1906), сочиненные художником после общения с сестрой известного философа». Начиная с 1910 года все чаще Мунк обращается к теме труда. Он пишет картины – «Весенние работы. Крагере» (1910), «Лесоруб» (1913), «Весенняя пахота» (1916), «Мужчина на капустном поле» (1916), «Разгрузка судна» (около 1920), гравюры «Рабочие, убирающие снег» (1912), «Землекопы» (1920). Важное место в графических работах Мунка занимает северный пейзаж. Ярким примером служат ксилографии «Скалы в море» (1912) и «Дом на берегу моря» (1915). В этих листах мастер показал суровое эпическое величие и монументальность норвежского ландшафта. Поздний период творчества художника не самое лучшее время для художника, считает Ж. Сельц: «Несмотря на свойственную картинам позднего периода эстетическую неопределенность, они образуют самую спонтанную, непосредственную его часть. Кроме того, Мунк выполнил в это время большие стенные росписи, первоначально созданные в Крагере и предназначенные для актового зала университета в Осло. В 1916 году они были туда доставлены, и художник должен был преодолеть многочисленные препятствия, чтобы добиться их одобрения… Результат долгих подготовительных работ оказался разочаровывающим. Дикость уступила место настойчивости и упорству: чувствуется тщательная работа в мастерской, но даже самые интересные философские идеи не могут скрыть художественной слабости произведений. Фрески, написанные в 1922 году для столовой шоколадной фабрики "Фрейя" в Осло, также очень слабы. В скупой, почти карикатурной форме воссоздает Мунк некоторые темы своих лучших картин. Еще более разочаровывают композиции фресок для ратуши в Осло, над которыми он работал с 1928 года до своей смерти в 1944 году. Правда, он страдал глазным заболеванием, которое вынудило его на много лет почти полностью отказаться от работы художника». Умер Мунк 23 января 1944 года в местечке Экели близ Осло.... смотреть
(1863–1944) На грандиозной парижской выставке «Истоки XX века» имя Мунка было поставлено в один ряд с Сезанном, Гогеном и ван Гогом. Его признали одним из ведущих европейских художников двадцатого века. Эдвард Мунк родился 12 декабря 1863 года в Лэтене (норвежская провинция Хедмарк), в семье военного врача Эдварда Кристиана Мунка. В следующем году семья переселилась в столицу. Отец стремился дать своим пяти детям хорошее образование. Но это было непросто, особенно после смерти от туберкулеза жены в 1868 году. В 1877 году от той же болезни скончалась любимая сестра Эдварда – Софи. Позднее он посвятит ей трогательную картину «Больная девочка». Эти тяжелые потери не могли пройти бесследно для впечатлительного мальчика, позднее он скажет: «Болезнь, безумие и смерть – черные ангелы, которые стояли на страже моей колыбели и сопровождали меня всю жизнь». Смерть самых близких людей Эдвард принял за предначертание собственного пути. 8 ноября 1888 года Эдвард написал в дневнике: «Отныне я решился стать художником». Ранее по настоянию отца он поступил в 1879 году в Высшую техническую школу. Однако уже в 1881 году Эдвард начал обучение в Государственной академии искусств и художественных ремесел, в мастерской скульптора Юлиуса Миддльтуна. В следующем году он стал изучать живопись под руководством Кристиана Крога. Его ранние работы, такие как «Автопортрет» (1873) и «Портрет Ингер» (1884), не позволяют сделать какие?нибудь выводы о дальнейшем развитии творчества молодого художника. В 1885 году Мунк едет во Францию и три недели живет в Париже. Ему повезло не только побывать в Лувре, но и застать последнюю выставку импрессионистов. Конечно, подобные впечатления не могли пройти бесследно, появляются картины «Танцевальный вечер» (1885) и «Портрет живописца Енсена?Хьеля» (1885). Однако для первой знаменитой картины художника – «Больная девочка» – характерны сугубо индивидуальный характер и обостренная чувствительность. Художник писал: «Работа над картиной *Больная девочка* открыла мне новые пути, и в моем искусстве произошел выдающийся прорыв. Большинство моих поздних произведений обязано своим происхождением этой картине». В последующие годы Мунк расстается с мечтательной неопределенностью, придававшей его произведениям особое очарование, и обращается к темам одиночества. Смерти, угасания. В 1889 году на персональной выставке Мунк представил сто десять своих работ. Преобладают картины, где художник анализирует отношения фигуры с окружением, будь то интерьер или пейзаж: «Весна», «Вечерняя беседа», «Ингер на берегу». В 1889 году Мунк получил государственную стипендию и снова отправился во Францию. Он оставался там до 1892 года, живя сначала в Париже, затем в Сен?Клу. Четыре месяца Мунк посещал уроки рисунка Леона Бонна, но значительно большую пользу ему принесло изучение картин старых мастеров, а главное современных мастеров: Писсарро, Мане, Гогена, Сера, Серюзье, Дени, Вюйяра, Боннара, Рансона. Он пишет несколько пуантилистских картин – «Английская набережная в Ницце» (1891), «Улица Лафайет» (1891). Дань импрессионизму он отдает в картинах «Зрелость» (около 1893), «Тоска» (1894), «На следующий день» (1895). Но гораздо интереснее для понимания дальнейшего творчества картина «Ночь в Сен?Клу» (1890), написанная после смерти отца, которую Эдвард пережил очень болезненно. Это произведение, предвещающее драматизм и ярко выраженную индивидуальность зрелого стиля художника. Своеобразным подведением итогов пребывания во Франции можно считать запись в дневнике, сделанную в Сен?Клу: «Больше не появятся интерьеры с читающими мужчинами или вяжущими женщинами. Должны быть живые существа, которые дышат, чувствуют, страдают и любят. Я буду писать такие картины. Люди осознают свою святость; как в церкви, в них обнажится главное». В 1892 году по приглашению Союза берлинских художников Мунк приехал в Берлин. Здесь он познакомился с интеллектуалами, поэтами, художниками, в частности, с Августом Стриндбергом, Густавом Вигеландом, историком искусства Юлиусом Мейер?Грефе и Пшибышевскими. Выставка Мунка, открытая лишь на несколько дней, оказала значительное влияние на формирование берлинского Сецессиона. Вскоре художник пишет свою самую знаменитую картину «Крик». Мунк так рассказывал об истории ее создания: «Я прогуливался с двумя друзьями вдоль улицы – солнце зашло, небо окрасилось в кроваво?красный цвет – и меня охватило чувство меланхолии. Я остановился, обессиленный до смерти, и оперся на парапет; над городом и над черно?голубым фьордом, как кровь и языки огня, висят тучи: мои друзья продолжали свою дорогу, а я стоял пригвожденный к месту, дрожа от страха. Я услышал ужасающий, нескончаемый крик природы». Как пишет Ж. Сельц: «Крик заполняет собой всю картину: он рвется из глаз, через открытый рот, образующий центр композиции; фигура на переднем плане, сжимая голову руками, движется навстречу зрителю, повторяя движение бегущих линий улицы, а за ее спиной, в пейзаже, мрачная темно?голубая плоскость воды резко контрастирует с пронизанным красными полосами желтым небом. Возможно, крик объятого неизвестным ужасом человека не производил бы столь сильного впечатления, если бы художнику не удалось передать – даже чисто техническими средствами – внутреннее напряжение, соответствующее крику как выражению крайней подавленности. Пейзаж по ту сторону перил изображен с помощью извивающихся линий; бесконтурные, неопределенные разводы краски символизируют неточность и неопределенность мятущейся мысли, которая берет начало в человеческом страдании и развивается с нарастающей удушливой силой». «Крик» входит в цикл произведений под общим названием «Фриз жизни», о котором Мунк говорил, что это «поэма о жизни, любви и смерти». В 1918 году художник писал: «Я работал над этим фризом с долгими перерывами в течение тридцати лет. Первая дата – 1888–1889 годы. Фриз включает *Поцелуй*, *Барку юности*, мужчин и женщин, *Вампира*, *Крик*, *Мадонну*. Он задуман как цикл декоративной живописи, как полотно ансамбля жизни. В этих картинах за извилистой линией берега – всегда волнующееся море и под кронами деревьев развертывается своя жизнь с ее причудами, все ее вариации, ее радости и печали». На рубеже веков Мунк пишет также пейзажи в стиле модерн: «Зима» (1899), «Береза под снегом» (1901), он создает символистские гравюры, литографии и ксилографии. Мунк получает признание – меценаты заказывают ему портреты или росписи в своих домах. Так, Мунк исполнил великолепный посмертный портрет Фридриха Ницше на фоне мрачного пейзажа (1905–1906). Декорации, выполненные Мунком к постановке Максом Рейнхардтом драмы Ибсена «Привидения», получили международный резонанс. С 1900 по 1907 год Мунк живет в основном в Германии: Берлин, Варнемюнде, Гамбург, Любек и Веймар. Художник создал своеобразную сюиту видов этих городов. Один из них – офорт «Любек» (1903). В этом офорте город похож на средневековую крепость, безлюдную и отрешенную от жизни. «В 1909 году Мунк после пребывания в клинике доктора Якобсона, вызванного многомесячной нервной депрессией, возвращается на родину, – пишет М.И. Безрукова. – В поисках тишины и покоя он стремится к уединению – некоторое время живет в Осгорстранне, Крагере, Витстене, на небольшом острове Иелэйя, а затем, в 1916 году, приобретает имение Экелю, севернее норвежской столицы, которое он не покидал уже до конца своих дней. Черты нового сказались в работах, относящихся к разным жанрам. Особенно они проявились в портрете, который становится после 1900 года одним из ведущих жанров в творчестве художника… Он создает галерею острых по характеристике и запоминающихся образов современников, будь то большие заказные портреты, портреты друзей и знакомых или норвежских рыбаков и моряков. Мунк не писал портреты тех людей, которых плохо знал. Фиксация внешнего сходства его не удовлетворяла. Портреты художника – исследование человеческой души. Как правило, Мунк создавал портреты тех, с кем находился в дружеских или реже – в деловых отношениях. Со многими из портретируемых он был связан узами творческой дружбы, среди них были Август Стриндберг, Ханс Йегер, Станислав Пшибышевский, Генрик Ибсен, Стефан Малларме, Кнут Гамсун и многие другие из литературной среды Скандинавии и Германии. Исключение составляют портреты Фридриха Ницше (1906), сочиненные художником после общения с сестрой известного философа». Начиная с 1910 года все чаще Мунк обращается к теме труда. Он пишет картины – «Весенние работы. Крагере» (1910), «Лесоруб» (1913), «Весенняя пахота» (1916), «Мужчина на капустном поле» (1916), «Разгрузка судна» (около 1920), гравюры «Рабочие, убирающие снег» (1912), «Землекопы» (1920). Важное место в графических работах Мунка занимает северный пейзаж. Ярким примером служат ксилографии «Скалы в море» (1912) и «Дом на берегу моря» (1915). В этих листах мастер показал суровое эпическое величие и монументальность норвежского ландшафта. Поздний период творчества художника не самое лучшее время для художника, считает Ж. Сельц: «Несмотря на свойственную картинам позднего периода эстетическую неопределенность, они образуют самую спонтанную, непосредственную его часть. Кроме того, Мунк выполнил в это время большие стенные росписи, первоначально созданные в Крагере и предназначенные для актового зала университета в Осло. В 1916 году они были туда доставлены, и художник должен был преодолеть многочисленные препятствия, чтобы добиться их одобрения… Результат долгих подготовительных работ оказался разочаровывающим. Дикость уступила место настойчивости и упорству: чувствуется тщательная работа в мастерской, но даже самые интересные философские идеи не могут скрыть художественной слабости произведений. Фрески, написанные в 1922 году для столовой шоколадной фабрики *Фрейя* в Осло, также очень слабы. В скупой, почти карикатурной форме воссоздает Мунк некоторые темы своих лучших картин. Еще более разочаровывают композиции фресок для ратуши в Осло, над которыми он работал с 1928 года до своей смерти в 1944 году. Правда, он страдал глазным заболеванием, которое вынудило его на много лет почти полностью отказаться от работы художника». Умер Мунк 23 января 1944 года в местечке Экели близ Осло.... смотреть
XX век) Эдвард С. Миллер не был выдающимся разведчиком или шпионом. Собственно говоря, он вообще не был разведчиком. Но в то же время ему довелось внести существенный вклад в ход и результаты войны на море в годы Первой мировой войны. Миллер был судовым плотником британского флота. Эта профессия всегда ценилась моряками. Еще во времена Средневековья пираты, захватив купеческое судно, выстраивали экипаж захваченного корабля на палубе и командовали: «Врач и плотник, два шага вперед! Остальных за борт!». Эдвард был очень добросовестным плотником. Для того чтобы самому иметь возможность осмотреть подводную часть корабля, требующего ремонта, он однажды попросил спустить его под воду в водолазном костюме. Это ему так понравилось, что он решил овладеть и водолазным делом. Вскоре стал специалистом высокого класса. В 1914 году Миллера назначили инструктором Британской морской тренировочной школы. Шла Первая мировая война. Союзники объявили блокаду Германии, та, в свою очередь, объявила блокаду Англии. Германские подводные лодки разбойничали на море, топя беззащитные торговые и пассажирские суда. Особое возмущение мировой общественности вызвало потопление 7 мая 1915 года германской подводной лодкой «U-20» английского трансатлантического лайнера «Лузитания», на котором погибло тысяча сто девяносто восемь человек, в том числе сто пятнадцать американцев. Для борьбы с субмаринами были изобретены глубинные бомбы. Применялось конвоирование военных транспортов и торговых пароходов в опасных зонах. Появились быстроходные «морские охотники», вооруженные траулеры, гидроакустические устройства для подслушивания движения подводных лодок, гидросамолеты для обнаружения вражеских субмарин, притаившихся под водой. Выдвигались и экзотические проекты обнаружения подводных лодок и борьбы с ними. Один американский ученый-зоолог предлагал дрессировать морских львов, которые следовали бы за подводными лодками, выдавая их присутствие, другой для этой же цели предложил дрессировать морских чаек. Из всех этих проектов был принят один: «приманные суда». Он был создан по аналогии с «обманными судами» Средневековья. Тогда мирные «купцы» рядились в боевые фрегаты, устанавливая на бортах деревянные пушки и отпугивая тем самым пиратов. Теперь же поступили наоборот — торговые, вполне мирные на вид суда были оснащены скорострельными пушками и имели боевые, хорошо тренированные экипажи. Завидев такое судно, германская субмарина выпускала по нему одну торпеду, а затем всплывала на поверхность, чтобы добить его из пушки (торпеды надо было беречь). На судне начиналась «паника», часть команды спускала спасательную лодку, другие «паникеры» бросались в море. Чтобы бить наверняка, субмарина подплывала ближе. Артиллеристам «обманного судна» только это и нужно было. Они стремительно сбрасывали маскировку и открывали ураганный огонь. Оставляя огромное масляное пятно, вражеская подлодка шла на дно… Забегая вперед, заметим, что из ста сорока пяти лодок, потопленных англичанами, одиннадцать были уничтожены «приманными судами» с июля 1915 по ноябрь 1918 года. Обратите внимание на эти даты. До июля 1915 года успехи англичан были весьма незначительными. Дело в том, что немецкие подводные лодки внезапно появлялись в самых неожиданных местах и, сделав свое дело, так же таинственно исчезали, чтобы объявиться в другой точке океана. В июне 1915 года у берегов графства Кент была потоплена германская подводная лодка. Ее предположительное местонахождение отметили буйком. Адмиралтейство приняло решение спустить к лодке водолаза. Он должен был выяснить состояние и обследовать внутреннее устройство лодки, а, главное, ознакомиться с ее новейшими техническими приспособлениями. До этого на затопленные субмарины еще никто из английских водолазов не спускался. Сделать это вызвался Эдвард Миллер. Несколько дней он проходил инструктаж у инженеров-подводников, изучал принципы устройства подводных лодок, примерное расположение отсеков и различных устройств. Ему объяснили, что именно он должен искать, с какими опасностями и трудностями может столкнуться. Наступил день погружения. Стояла ясная, безветренная погода, лучше не придумаешь. Когда Миллер опустился на дно, он никакой лодки не увидел. Свет электрического фонаря едва пробивал завесу из взбаламученного ила. Эдвард медленно двинулся вперед. Впереди показался какой-то огромный предмет, похожий на подводную скалу. Когда Миллер приблизился, он разглядел остов корабля, потопленного или утонувшего, может быть, сотню лет тому назад… В этот день он так и не обнаружил лодку: буек был поставлен слишком приблизительно. Так же закончился и второй день работы. Лишь на третий день Миллер нашел субмарину. Но ему удалось провести лишь наружный осмотр, время не позволяло работать дольше. Зато он увидел пробоину, через которую можно было проникнуть внутрь. Наступил четвертый день. Погода начинала портиться. Когда Эдвард, спустившись к лодке, внимательно осмотрел пробоину, ему стало не по себе. Края были острыми, и при проникновении в отверстие можно было повредить шланг, подающий воздух. Но синоптики прогнозировали ухудшение погоды, со штормами, которые могли продлиться несколько дней. Надо было спешить. Эдвард решил рискнуть. Он осторожно пробрался внутрь лодки и прошел вдоль всей ее длины, стараясь не глядеть на трупы немецких моряков, у которых при его приближении от движения воды начинали шевелиться волосы и руки. В капитанской рубке Эдвард нашел металлический ящик. Он понял, что это главный его трофей. Хотелось поскорее выбраться на поверхность со своей находкой. Но существовали строгие правила подъема. Выбравшись из лодки, он привязал ящик к железному тросу и дал сигнал на подъем. Вслед за ящиком на поверхность был поднят и сам водолаз. Представителю Адмиралтейства он доложил о том, что видел на борту лодки, и тот приказал ему составить подробный письменный отчет. Тем временем со всеми предосторожностями открыли железный ящик. Из него были извлечены такие ценности, как планы немецких минных полей, два новых кода германского флота и ценнейший код, используемый только для связи с имперским Большим флотом открытого моря. Представитель Адмиралтейства аккуратно сложил документы в портфель. «Все это нужно немедленно доставить в Лондон», — приказал он командиру водолазного судна. «Есть, — отвечал тот. — Оставить буек для приметы! Полный вперед!» Трофейные коды были доставлены в знаменитую «Комнату 40» британского Адмиралтейства, где хранились английские коды и работали над расшифровкой неприятельских шифров. Теперь Эдвард Миллер оказался в штате британской военно-морской разведки. Был создан специальный отряд для оперативной переброски Миллера и его водолазного оборудования в те пункты побережья Англии, где были потоплены германские субмарины. Вскоре Миллер уже знал строение и внутренние механизмы немецких подводных лодок лучше, чем любой английский специалист — ведь им не доводилось видеть немецкие лодки изнутри. Опытный водолаз обследовал большинство пущенных ко дну германских подводных лодок. И, хотя германское морское министерство постоянно меняло секретные коды и специальные инструкции командирам субмарин, британская разведка знала об этом. Каждую новую потопленную подлодку с новыми кодами успевал «прочесать» Эдвард Миллер. Коды, которые Миллер извлекал с морского дна, стали могучим оружием в руках флота союзников. Радиограммы германского командования командирам подводных лодок регулярно перехватывались и расшифровывались. Лодки шли навстречу своей гибели в те точки, где их уже в полной боевой готовности ждали корабли союзников. И все благодаря простому водолазу, бывшему корабельному плотнику.... смотреть
Знаменитый английский пират по прозвищу Черная Борода Родился в Бристоле в семье почтенных коммерсантов Зловещая слава о его "подвигах " гремела на Багамских островах и по всему атлантическому побережью североамериканских колоний Англии. Одни историки говорят, что Тич был сиротой, другие — незаконнорожденным То и другое одинаково плохо Детство Тича было безрадостным и закончилось в 1692 году, когда Тич, которому едва исполнилось двенадцать лет, поступил юнгой в военный флот. Многие выдающиеся моряки разных стран начинали свою службу в возрасте десяти?двенадцати лет Адмирал Горацио Нельсон, например, тоже поступил на корабль, когда ему исполнилось двенадцать лет и три месяца, а пират Елизаветы Английской Фрэнсис Дрейк в шестнадцать лет уже командовал кораблем. То же самое можно сказать и о лучших моряках России Наши первые кругосветные путешественники, Крузенштерн и Лисянский, начали морскую службу с четырнадцати лет. Но вернемся к Тичу. Продолжая служить во флоте, он совсем еще молодым человеком принял участие в войне за так называемое «испанское наследство», на каперских кораблях, действовавших в Вест?Индии После ее окончания Тич перебрался на остров Нью?Провиденс и сделал каперство своей основной профессией Здесь, на Багамах, он получил под командование корабль и развернулся в полную силу своих дарований А природа щедро наградила его Тич был достаточно умен, смел и решителен и, как выяснилось, оказался отличным мореплавателем Единственное, что отталкивало от него людей, — это его необузданный характер Он часто приходил в ярость и в этом состоянии буквально не помнил себя, совершая поступки, которые не укладывались ни в какие человеческие нормы Другие пираты тоже не отличались смиренным нравом, но то, что вытворял Тич, им и не снилось. Вторым отличительным свойством Тича была его непомерная тяга к спиртному Существовать в трезвом состоянии он попросту не мог, а потому в его каюте всегда находился поистине неисчерпаемый запас джина и рома Пьянство на корабле пиратами не поощрялось, об этом говорилось в соглашениях, которые они подписывали перед выходом в море, но Тич был просто необуздан Обладая огромной физической силой, он без лишних разговоров расправлялся с теми, кто обвинял его в пьянстве, а став командиров корабля, превратился в настоящего деспота, плавать с которым решались далеко не все Однако решались, поскольку Тич, хорошо владея морской наукой, был удачлив, что и привлекало к нему самых отчаянных головорезов. Свои первые самостоятельные грабежи Тич совершил у берегов Северной Америки За короткий срок были взяты на абордаж семь различных судов, везших разнообразные грузы: муку и вино, кожи и пальмовое масло. Все это продавалось перекупщикам или на Багамских, или на Антильских островах, после чего следовала неделя?другая разгульной жизни, а затем — новый поход. Один из вояжей просто?напросто обогатил Тича. Он захватил корабль с невольниками, за которых плантаторы Ямайки, Барбадоса и других вест?индийских колоний заплатили пиратам кругленькую сумму. Настолько кругленькую, что многие сподвижники Тича решили покончить с пиратством и, воспользовавшись только что объявленной амнистией, осели на берегу. Тича такая перспектива не прельщала. Его стихией были море, корабли, схватки, вино и женщины, и он, набрав новую команду, отправился на новые разбои. Именно в это время и был захвачен «Аллан Великий». Перегрузив с него добычу на свой корабль, Тич приказал поджечь «англичанина» и, полюбовавшись на фейерверк, направился к Венесуэле. Здесь тоже было ограблено несколько кораблей, причем некоторые из них, завидя на носу пиратского шлюпа бородатого человека с саблей, сдавались без боя — такова была зловещая слава Тича. И он эту славу поддерживал и старался внушить команде и береговым властям, что он не просто человек, а воплощение дьявола. Отсюда и тот поистине маскарадный облик, который придумал и всячески поддерживал Тич. Главным элементом его «имиджа» была борода. Она росла у Тича от глаз и доходила до пояса. Жгуче?черная, никогда не знавшая ни гребня, ни ножниц, она была предметом особой гордости пирата. Ее очень хорошо дополняла шевелюра — такая же, как борода, черная и буйная. Тич получил прозвище Ченая Борода. Волосы он заплетал в косички, которые закладывал за уши. Добавьте к сказанному постоянно красные от рома глаза, и вы получите его портрет. Костюм его состоял из ярко?красной куртки, таких же панталон и черной шляпы, а также из специально Сделанной кожаной перевязи, на которой висело — ни много ни мало — шесть пистолетов! И когда Тич, во всем этом облачении, с налитыми кровью глазами и всклокоченной бородой, бросался во главе своих людей на абордаж, мало кто мог противостоять ему. В Гондурасском заливе Черная Борода встретил человека, который стал одним из его ближайших сподвижников. Этого человека звали Стадом Боннетом, он происходил из добропорядочной английской семьи и с юности служил в армии. Получил звание майора и, выйдя в отставку, женился. Некоторое время молодые жили в Англии, но потом по неизвестным причинам уехали в Вест?Индию. На острове Барбадос Боннет приобрел сахарную плантацию и занялся хозяйством. В Гондурасский залив Боннет отправился по настоянию команды, поскольку залив был тем местом, где время от времени встречались пираты со всего Карибского моря, чтобы в специально назначенных местах подремонтировать корабли, запастись продовольствием и пресной водой, а главное — вволю покутить, поволочиться за женщинами и поиграть в карты. В одном из таких злачных мест Боннет и встретил Черную Бороду Между ними неожиданно завязалась дружба, перешедшая в сотрудничество Неизвестно, какими соображениями руководствовался при этом Эдвард Тич, но Боннета толкнуло в его объятия желание познать мореходную науку. Никогда ранее не плававший Боннет, став капитаном, очень часто попадал в положения, из которых выходил лишь благодаря Фортуне И вот встретился человек, являвшийся, по общему мнению, лучшим моряком всей Вест?Индии. Не станем описывать все приключения компаньонов, остановимся лишь на одном — блокаде Чарльстона. Город в то время был главным портом английской колонии Южная Каролина и располагал удобной гаванью, где скапливалось множество торговых судов. Неподалеку от входа в гавань и заняли свои позиции Боннет и Черная Борода. По сути, они блокировали Чарльстон, перехватывая все суда, входящие и выходящие из его гавани. Английских военных кораблей поблизости не было, и пираты развернулись вовсю. В течение одной недели было захвачено десять различных судов, на одном из которых Боннет и Черная Борода взяли большой груз хлопка, несколько тысяч золотых и серебряных долларов и около десяти богатых граждан Чарльстона, за которых можно было получить неплохой выкуп. Жизнь в Чарльстоне была полностью парализована, но, к счастью для его жителей, среди пиратов начались болезни. Причем такого рода, о которых в приличном обществе говорят шепотом. Видимо, сказалась стоянка в Нассау, куда Черная Борода и Боннет заходили перед тем, как направиться к Чарльстону, и где матросы целые дни проводили в борделях и домах свиданий. И вот теперь венерические заболевания вывели из строя половину экипажей. Лекарств у пиратов, естественно, не было, и Черной Бороде ничего не оставалось, как послать губернатору Южной Каролины приказание доставить необходимые лекарства на корабли. В случае ослушания пират грозился не только убить заложников, но и отрезать уши самому губернатору. Конечно, требования Черной Бороды были выполнены, и пираты сняли блокаду. Оба корабля — самого Тича и Боннета — ломились от добычи, которую предстояло разделить И тут Черная Борода показал всю гнусность своей натуры — он не только обокрал Боннета, но и бросил компаньона и его людей на произвол судьбы, послав их обманом на мелководье, где их корабль сел на мель. Часть пиратов при этом погибла, остальным с большим трудом удалось спастись. Так произошел разрыв, и Боннет стал плавать один, надеясь на то, что рано или поздно встретится с Черной Бородой и расквитается за все. Но Боннета и его команду все же удалось арестовать. Спустя три дня после ареста, 8 ноября 1718 года, двадцать два человека из команды Боннета были повешены в пригороде Чарльстона. А 10 ноября та же участь постигла и самого Боннета. А что же Черная Борода? Спрятав в надежном месте добычу, захваченную во время блокады Чарльстона, он направился к берегам Северной Каролины, с губернатором которой у него были давние связи. Поскольку за Тичем к этому времени волочился Целый шлейф всевозможных грехов, им вплотную заинтересовалось Британское адмиралтейство. Своими разбойными действиями Черная Борода нанес ему немалый урон, и это вынудило морских лордов вплотную заняться обнаглевшим до предела пиратом. А когда Адмиралтейство за кого?нибудь бралось, оно Доводило дело до конца, и виновные в прегрешениях, как правило, отправлялись на виселицу. Черная Борода это прекрасно знал, и, как только выяснилось, что им заинтересовались в Лондоне, он понял, что надо принимать самые решительные меры для спасения Деньги у него были, и с помощью солидной взятки и при содействии губернатора Северной Каролины он добился полного прощения. И тут же выхлопотал у местных властей каперское свидетельство, обязавшись уплачивать им определенную долю от своих будущих доходов. Лето 1718 года Черная Борода провел, курсируя у берегов Северной Каролины и в районе Бермудских островов. Но перед этим пират женился — в четырнадцатый раз. Свадьба состоялась в столице колонии Баттауне в присутствии самого губернатора, и священник обручил «молодых» в церкви, несмотря на то, что дюжина бывших жен Черной Бороды находилась в полном здравии. Тич грабил все суда подряд. Так, у Бермуд были захвачены три английских судна и два французских. Последние шли с грузом какао и сахара, который был конфискован и отправлен в подарок губернатору Северной Каролины. Пока Черная Борода бесчинствовал в море, ему все сходило с рук, но с некоторых пор пират все чаще и чаще стал посещать приморские города, чтобы отдохнуть там и повеселиться. И это стало сущим бедствием для жителей этих городов, потому что их жизнь с прибытием пиратов превращалась в настоящий ад. Пиратские оргии, продолжавшиеся сутками, сопровождались пьяной стрельбой и погромами; по улицам невозможно было пройти, чтобы не подвергнуться оскорблениям, а то и нападению. Отцы и матери семейств трепетали за своих дочерей, которых пираты насиловали при каждом удобном случае. В конце концов представители разных сословий обратились за помощью к властям, но те получали от Черной Бороды щедрые подачки и никак не реагировали на жалобы. Отчаявшись добиться справедливости в родных пенатах, жители Северной Каролины тайно обратились за содействием к губернаторам соседних колоний — Южной Каролины и Вирджинии. Неизвестно, какую мзду получили губернаторы этих областей, но они согласились помочь соседям. Решено было ликвидировать Черную Бороду, для чего губернатор Вирджинии выделил два корабля — «Жемчуг» и «Лиму». Но их командиры отказались принимать участие в столь опасном, на их взгляд, предприятии, и тогда в экспедицию были отправлены другие корабли, шлюпы «Генри» и «Рейнджер», экипажи которых состояли в основном из добровольцев военного флота. Всем им, в случае благополучного завершения операции, обещали денежные награды. Руководителем экспедиции был назначен старший помощник «Жемчуга» лейтенант Роберт Мэйнард, смелый человек и отличный моряк. Сама же экспедиция готовилась в строжайшем секрете — о ней знали всего несколько человек. И все же Черной Бороде удалось узнать о приготовлениях. Эти сведения он получил из канцелярии губернатора Северной Каролины и от губернатора Бермудских островов, с которым он тоже поддерживал связи. Сам пират находился в это время в небольшой бухте, расположенной в пятнадцати милях от мыса Гаттерас. Подходы к ней были чрезвычайно трудны в навигационном отношении, и поэтому Черная Борода чувствовал себя в полной безопасности. В ноябре 1718 года «Генри» и «Рейнджер» вышли на поиск пиратов. Одновременно во все стороны разослали разведчиков, которые через несколько дней обнаружили убежище Черной Бороды. Мэйнард направил свои корабли к проходу в бухту, но выяснилось, что он во многих местах перегорожен мелкими и каменными рифами. Требовалось определить фарватер, и люди Мэйнарда занялись промерами глубин. Черная Борода следил за действиями противника с откровенной усмешкой. Он не верил, что Мэйнарду удастся отыскать фарватер, и, проявляя полную беспечность, занимался своим любимым делом — пьянствовал. А тем временем Мэйнард закончил промеры глубин и наметил фарватер. Следуя за шлюпкой, в которойнаходились те, кто занимался промерами, «Генри» и «Рейнджер» осторожно двинулись к месту, где стояли корабли Черной Бороды. Воды в проходе было мало — изменчивое течение то нагоняло, то отгоняло ее, — и корабли буквально царапали дно килями. Мэйнард распорядился выбросить за борт все лишние грузы: даже запас пресной воды, и шлюпы наконец?то приблизились к кораблям Черной Бороды на расстояние пушечного выстрела. Но пират, который уже понял, что схватки не миновать, зорко следил за продвижением «Генри» и «Рейнджера», и, как только они оказались на нужной дистанции, пираты дали бортовой залп. Он оказался на редкость удачным — на «Рейнджере» были убиты и ранены двадцать человек, и в том числе командир корабля. Положение Мэйнарда сразу осложнилось, но тут на помощь пришла сама природа — течение, изменив направление, погнало корабль Черной Бороды к берегу, грозя выбросить его на мель. Тич был слишком опытным моряком, чтобы растеряться в такой ситуации. Он, как и Мэйнард перед этим, освободился от балласта и благополучно миновал мелкое место. Тем временем «Рейнджер» настиг бригантину Черной Бороды и врезался ей в корму. Но взять пирата на абордаж морякам «Рейнджера» не удалось: предупреждая схватку, Черная Борода велел выбросить на палубу англичанам несколько бочек, наполненных порохом и гвоздями. В бочки были вставлены горящие фитили: они взорвали порох, и взрыв разнес во все стороны начинку — гвозди. Не хуже картечи они вывели из строя всех, кто оказался в момент взрыва на верху судна. Одновременно пираты палили из пушек, и Мэйнард, боясь больших потерь, приказал команде лечь на палубу. Сам же поспешил на помощь к моряку у штурвала, который в водоворотах течения едва справлялся с управлением кораблем. Вдвоем они выровняли «Генри» и направили его на корабль Черной Бороды. Но тот зорко следил за всеми маневрами своих противников, и как только «Генри» оказался рядом, Черная Борода поставил дымовую завесу — поджег бочки, наполненные серой. Ветер понес дым на корабль Мэйнарда. Люди стали задыхаться и кашлять, нависла угроза срыва абордажа, но Мэйнард, собрав все силы, продолжал сближаться с противником. И вот порыв ветра рассеял дым, и Мэйнард увидел своего противника. Черная Борода, как всегда, стоял на носу корабля и держал в одной руке саблю, а в другой — кружку с ромом. Не успели люди Мэйнарда подняться с палубы, как Черная Борода, отшвырнув кружку, прыгнул на борт «Генри». За ним последовало человек пятнадцать пиратов. На палубе англичан разгорелась ожесточенная схватка. Черная Борода и Мэйнард оказались лицом к лицу. Оба схватились за пистолеты и выстрелили друг в друга. Пират промахнулся, пуля Мэйнарда задела Тича, но тот, никак не отреагировав на ранение, замахнулся саблей. Защищаясь, Мэйнард подставил Под удар свою, но она сломалась, причем у англичанина оказался отрубленным один палец на правой руке. Не давая Мэйнарду опомниться, Черная Борода вновь занес саблю, и командир «Генри» наверняка был бы убит, но его выручил один из матросов. Извернувшись, он нанес Тичу удар саблей в шею. Это заставило пирата замешкаться, чем и воспользовался Мэйнард, тотчас подобравший с палубы чей?То палаш. Поединок продолжился. Не замечая раны Черная Борода достал из кобуры пистолет и навел его на Мэйнарда, но тут силы оставили пирата. Пистолет выпал из его руки, он нагнулся, чтобы поднять оружие, но рухнул мертвым на палубу. Увидев гибель своего главаря, остальные пираты сдались на милость победителей. Пираты потеряли в этом бою четырнадцать человек, Мэйнард — десять убитыми и двадцать четыре ранеными. Приведя в порядок себя и своих людей, Мэйнард приказал обыскать корабль Черной Бороды, а также его стоянку на берегу. В трюмах бригантины обнаружили большое количество сахара, какао, индиго и шелка, а в каюте Тича — документы, которые неопровержимо доказывали связь Черной Бороды с губернаторами Северной Каролины и^Бермудских островов, а также — с некоторыми торговыми конторами Нью?Йорка. Все это было впоследствии приобщено к судебному делу тех пиратов из команды Черной Бороды, которые попали в плен. Среди них находился, например, один негр, который во время боя прятался в пороховом погребе пиратской бригантины. Негр имел приказание от Черной Бороды взорвать корабль в случае поражения пиратов. Но у него не хватило духа сделать это. А с Черной Бородой поступили гнусно. Уже мертвому ему отрубили голову и водрузили ее на бушприт «Генри». С этим трофеем корабль прибыл в столицу Северной Каролины, произведя большое впечатление на жителей города. Но дело этим не кончилось. Голову Тича насадили на кол и выставляли в других городах — для устрашения тех, кто пока еще находился в пиратских рядах, и тех, кто намеревался пополнить их. Пиратов, попавших в плен, судили судом Адмиралтейства. Количество этих людей неизвестно, но документально подтверждено, что лишь двоим из них посчастливилось уйти от наказания. Остальные же были повешены «за пиратство, ибо не испытывали страха перед Богом и почтения, должного Его Величеству». Голливудский фильм о Черной Бороде не имеет никакого отношения к действительным фактам из жизни знаменитого пирата. Зато в нем красочно обыгрываются многочисленные рассказы о кладах, зарытых якобы Черной Бородой. Эти клады ищут до сих пор.... смотреть
(ок. 1680–1718) Эдвард Тич (Edward Teach) – английский пират, промышлявший в водах Северной Америки и ВестИндии в 1716–1718 годах. Известен также по прозвищу Черная Борода . Был одной из самых одиозных фигур в истории морского разбоя. Стал героем американского фольклора, многочисленных романов и фильмов. Легенды о зарытых им сокровищах до сих пор будоражат воображение искателей пиратских кладов. До сих пор не выяснены дата и место рождения этого разбойника. Большинство авторов полагает, что он родился в Бристоле около 1680 года, в море ушел в раннем возрасте и в годы Войны за испанское наследство (1701–1713) служил на корсарских судах. Существует также версия о том, что Тич был уроженцем Северной Каролины, а ямайский хронист Чарлз Лесли писал в 1740 году, что Чернобородый родился на Ямайке «у весьма уважаемых родителей» и что его брат был капитаном артиллерийского обоза. Если Тич был корсаром в период Войны за испанское наследство, то после ее окончания он мог, подобно многим другим корсарам, остаться без работы. Джонсон уверяет, что Черная Борода не занимался пиратством до 1716 года, и с этим можно согласиться. Его имя встречается в документах британского Адмиралтейства лишь с 1716 года. Обосновавшись на острове НьюПровиденс – главной пиратской базе в Атлантике, – Тич примкнул к лидеру багамских пиратов Бенджамину Хорниголду, который в декабре 1716 года передал под его командование шлюп, захваченный им в качестве приза. В марте 1717 года капитан Мэтью Мансон, посетив Багамы, узнал о пребывании на НьюПровиденсе 5 пиратских капитанов, в числе которых был и Эдвард Тич; последний командовал 6 пушечным шлюпом и примерно 70 головорезами. На НьюПровиденсе Тич и Хорниголд познакомились с начинающим пиратом Стидом Боннетом, шлюп которого, «Ривендж», Черная Борода взял под свое командование. В сентябре они отправились от Багамских островов на север, к заливу Делавэр, где захватили 11 судов, в том числе корабль из Гаваны со 120 баррелями муки и шлюп с Бермудских островов шкипера Тьюрбара, с которого они забрали несколько галлонов вина. 29 сентября 1717 года «Ривендж» ограбил шлюп «Бетти» с грузом мадейрского вина. Позже пиратами были захвачены суда «Споффорд» и «Си нимф» из Филадельфии, а 22 октября ограблены шлюпы «Роберт» и «Гуд интент», с которых разбойники забрали продовольствие. В связи с приближением холодов Тич, наконец, повернул на юг и отправился от берегов Северной Америки в Карибское море. 17 ноября 14 пушечный французский невольничий корабль «Конкорд» (200 тонн) из Нанта был атакован в 100 милях южнее Мартиники двумя пиратскими судами. Капитаном «Конкорда» был Пьер Досс. По свидетельству французов, на одном пиратском паруснике было 12 пушек и 120 человек экипажа, на втором, 40 тонном бермудском шлюпе, – 8 пушек и 30 человек. После жаркого боя «Конкорд» был захвачен людьми Тича, которые отвели его к острову Бекия, переименовали в «Куин Эннс ривендж» («Месть королевы Анны») и довели число пушек на его борту до 40. Капитану Доссу отдали бермудский шлюп и почти всех негров рабов, с которыми он благополучно прибыл на Мартинику. 5 декабря к югу от ПуэртоРико капитан Тич взял на абордаж английский шлюп «Маргарет», направлявшийся с острова СентКристофера под командованием шкипера Генри Бостока. До того, как его отпустили на берег, Босток провел на борту «Куин Эннс ривенджа» восемь часов и имел возможность внимательно рассмотреть пиратского вожака. По его словам, «капитан Тейч [Тич] был высоким худощавым человеком с очень черной бородой, которую он носил очень длинной». Незадолго до 19 декабря Тич и Боннет расстались. Последний отправился в сторону Гондурасского залива, где, повидимому, пиратствовал до весны 1718 года. Тем временем Тич, крейсируя в районе острова СентВинсент, захватил большой английский корабль «Грейт Аллен». Очистив его трюмы, пираты высадили всех пленных на берег СентВинсента, а сам приз предали огню. Всю зиму пираты промышляли в районе Малых Антильских островов и ПуэртоРико, но подробности их крейсерства неизвестны. В марте 1718 года Черная Борода отправился в Гондурасский залив и по пути снова встретился с «Ривенджем» Стида Боннета. Тич присоединился к нему, но спустя несколько дней, увидев, что Боннет ничего не смыслит в морском деле, с согласия его людей назначил командиром «Ривенджа» своего помощника Ричардса. Майора он забрал на борт своего корабля. На одном из островков в группе Тернефф пираты пополнили запасы пресной воды. В это время в море показались паруса неизвестного шлюпа. Капитан Ричардс тут же снялся с якоря и, подняв на мачте черный флаг, вышел ему навстречу. Незнакомец сдался без боя. Оказалось, что это был 80 тонный шлюп «Эдвенчур» с Ямайки, находившийся под командованием шкипера Дэвида Хэрриота. Пираты забрали пленных на борт «Куин Эннс ривенджа», а капитаном приза выбрали Израэля Хэндса, штурмана с корабля Тича. 9 апреля пираты подняли паруса и направились в глубь Гондурасского залива, где ограбили несколько торговых судов. После этого разбойники пошли к острову Теркил, а затем к Большому Кайману, где захватили судно ловцов черепах. Из Карибского моря пиратская флотилия вышла в Мексиканский залив, обогнула западную оконечность Кубы и двинулась Флоридским проливом на север. Захватив по пути 1 бригантину и 2 шлюпа, пираты отправились к побережью Южной Каролины, где пять или шесть дней стояли у порта Чарлстон. От Чарлстона Черная Борода отправился к Северной Каролине и зашел в бухту Топсейл (ныне бухта Бофорт), где «Куин Эннс ривендж», а затем и «Эдвенчур» сели на мель. Полагают, что Тич и Хэндс сделали это преднамеренно, так как хотели избавиться от лишних людей и завладеть большей частью добычи. Два экипажа с потерпевших крушение кораблей вынуждены были пересесть на небольшой 8 пушечный испанский шлюп, и он, перегруженный, направился к небольшому песчаному островку, лежащему в трех милях от материка. Здесь, после ссоры, Черная Борода высадил на берег 17 матросов, а сам примерно с 40 белыми людьми и 60 африканцами отправился в порт БатТаун, где связался с губернатором Иденом. Последний созвал вицеадмиралтейский суд, который признал пиратский шлюп законно взятым испанским призом. В июне 1718 года Тич снова вышел в море и взял курс на Бермуды. По пути пираты встретили 2 или 3 английских судна, но забрали с них только провизию и необходимые им припасы. Позже его людей видели в Филадельфии, и в августе того же года губернатор Пенсильвании издал постановление о его аресте. Тич вернулся в БатТаун с партией из 80 или 90 невольников, захваченных у французов. Этот живой товар был сразу же куплен плантаторами. Переоснастив судно, Чернобородый объявил, что отправляется в «торговое путешествие» на остров СентТомас; до торговли, однако, дело не дошло. Вблизи Бермудских островов пираты натолкнулись на 2 французских корабля, один из которых был нагружен сахаром и какао, а другой оказался порожним. Корабль, на котором не было груза, Тич отпустил, пересадив на него всех матросов с нагруженного корабля; последний он привел в Северную Каролину. Тем временем шкиперы шлюпов, часто подвергавшихся нападениям Черной Бороды, провели совещание с торговцами и некоторыми из плантаторов и решили покончить с пиратами. Поскольку губернатор Северной Каролины был заодно с Тичем, они отправили делегацию в соседнюю Виргинию. Тамошний губернатор Александр Спотсвуд согласился, что пора предпринять более действенные меры по уничтожению пиратства. Урочный час наступил в ноябре 1718 года, когда осведомители донесли, что Черная Борода находится в бухте Окракок и готовится укрепить соседний берег с целью превращения его во «второй Мадагаскар». Спотсвуд пригласил на совещание капитанов Бранда и Гордона, командовавших военными кораблями «Перл» и «Лайм» (последние стояли на р. Джеймс). Сошлись на том, что для действий в мелководных акваториях губернатор наймет 2 небольших шлюпа, команды которых будут укомплектованы моряками с военных кораблей и снабжены ручным оружием и боеприпасами. Командование ими доверили Роберту Мейнарду, первому лейтенанту «Перла». 17 ноября 1718 года лейтенант Мейнард отплыл из Киккветана, что на р. Джеймс в Виргинии, и вечером 21 го пришел к устью бухты Окракок, где увидел пиратский шлюп. Увидев шлюпы Мейнарда, Черная Борода приготовил свое судно к сражению. У него на борту было 25 человек, хотя шкиперам всех судов, с которыми он встречался, он заявлял, будто у него в команде насчитывается 40 людей. Бой, разгоревшийся в бухте Окракок, был упорным и кровавым. «Черная Борода и лейтенант разрядили друг в друга по пистолету, отчего пират получил рану, писал Чарлз Джонсон, а затем бились на саблях, пока сабля лейтенанта, к несчастью, не сломалась, так что он принужден был отступать, дабы взвести курок, но в тот миг, когда Черная Борода ударял его абордажною саблею, один из людей Мейнарда нанес ему страшную рану в шею и горло… Теперь они сошлись вплотную и бились не на жизнь, а на смерть – лейтенант с двенадцатью матросами против Черной Бороды с четырнадцатью, – пока море вокруг судна не окрасилось кровью; Черная Борода был ранен в корпус из пистолета лейтенанта Мейнарда и все же не отступал и сражался с великой яростью, пока не получил двадцать пять ран, и пять из них огнестрельные. Наконец, уже выстреливши из нескольких пистолетов и взводя еще один, он упал замертво; к тому времени пало еще восемь из четырнадцати, а все остальные, весьма израненные, попрыгали за борт и запросили пощады…» Одержав победу над пиратами, лейтенант Мейнард приказал отрубить Тичу голову и подвесить ее на конце бушприта, после чего поплыл в БатТаун, чтобы оказать помощь своим раненым морякам. После того как раненые достаточно поправились, Мейнард отплыл назад в Виргинию, с головой Черной Бороды, все еще висящей на конце бушприта, и с 15 пленными, из которых 13 было повешено. На пиратских шлюпах и в палатке, стоявшей на берегу бухты Окракок, люди Мейнарда нашли 25 бочек сахара, 11 бочек и 145 мешков какао, бочонок индиго и тюк хлопка. Вместе с тем, что было изъято у губернатора Идена и его секретаря, и тем, что выручили от продажи шлюпа, это составило 2500 фунтов стерлингов. Кроме того, участники экспедиции получили премии, объявленные губернатором Виргинии в его прокламации. Все деньги были выплачены в течение трех месяцев и разделены между командами «Лайма» и «Перла».Согласно легенде, голова Тича была доставлена в столицу Виргинии и выставлена на позорном столбе. Птицы, питающиеся падалью, за несколько дней расправились с ней, после чего череп знаменитого пирата превратился в осиное гнездо.... смотреть
Эдвард Эверетт (1794—1865 гг.) государственный деятель Образование — лучший страж свободы, чем развернутая армия.(Источник: «Афоризмы. Золотой фонд му... смотреть